— Угу... — Кивнув согласилась Эм с Пиней, которая в конце-концов действительно была права, ведь если бы такое и произошло, то её бы здесь попросту не было.
Подозрения на счёт сна, у девочки вызывал лишь только говорящий кот Нуар, но она решила не придавать этому значения и заключив, что бояться действительно нечего, Эм начала вслушиваться в воющий снаружи буран.

Ей показалось, что к двери прибдижаются шаги. Редкие. Нерегулярные. Но шаги. Когда они приблизились еа довольно близкое расстояние, ей послышался звук падения, и шаги прекратились...

— Там, — Эм указала на дверь, — Эм могло показаться, но... она, кажется, только что слышала шаги... а потом они прекратились... — Проговорила девочка, после чего неохотно поднялась со стула, но к двери она не пошла, глянув поочерёдно на всех обитателей, находящихся в зале, Эм решила обратиться к самому, по её мнению, сильному — Собаславу:
— Себаслав, проверите, что это были за шаги?

Собеслав никакие шаги и падение не слышал. У него вообще в плане слуха все было не очень хорошо, особенно тогда, когда он был чем-то занят или над чем-нибудь размышлял. Но сходить он все же не поленился; ведь он тут как никак самый сильный, серьезный, отставной, между прочим стражник, не может же он так не оправдать доверие и сесть лужу, да и вдруг там на самом деле кто-то шел?
— Тебе, наверное, того... кажется, девочка... но коли уж так надо, то так и быть, это самое, схожу...

— Нет, Собеслав, там кто-то точно есть. Открой быстрее, — Пиня встала из-за стола, — кажется кто-то упал в снег.

Как только Собеслав открыл дверь, он увидел лежащего лицом вниз рядом со входом дварфа. Его левая рука судорожно сжимала клевец, а правую он прижал к животу. Очевидно, он был ранен: снег под ним был слегка красным...

— О-ёё! — воскликнул Собеслав, — Тут это, того, ну... дварф какой-то... собсно, раненный.
Собеслав и Пиня затащили его в избу, пусть и комиссар, желая то ли покрасоваться, то ли еще из каких-то соображений, и пытался отказаться от ее помощи.
— Велислава-аа-а-а-а! Того, это, подь суды! — крикнул он через всю избу хозяйке трактира.

— Смотри, чтоб не сгорело — наказала трактирщица эльфийке и пошла на крик.
— Ох ты ж Цереус милостивый... — ахнула Велислава, увидев раненого — Знахарь-то на другом конце деревни...

    Агрипинья отняла руку бессознательного дварфа от живота и тут же вернула назад, увидев ужасную рану.
— Маменька родная! Его что же? Медведь драл?

— До знахаря это, собсно, далеко бежать, — заметил Собеслав, — Да и того, пурга ж... он раньше окочурится, чем он придет, так сказать...
— Есть у нас, ну, кто лекарь хотя б немного? О, Мирка! Ты это, того, не можешь вместо еды в дварфе покопаться? — закричал он снова через всю избу.

— Чего?! — на второй половине ошарашенного крика эльфийка уже поняла, что кому-то требуется помощь и выбежала из кухни.
Глаза Мириниэль слегка расширились, когда она увидела раненого, но она быстро взяла себя в руки.
— Так, так, запрокиньте ему голову. — Пиня, Эм и Собеслав засуетились — Мокрую тряпку, быстро! И сразу смоченную чем-то крепким... Сначала сотрите кровь с грязью, затем протрите края раны той, что в выпивке смочена...
Эльфийка была рада, что ей не пришлось делать что-то самой — она не была уверена, что вспомнила бы все шаги в нужном порядке, если бы пыталась при этом их ещё и делать в срочном порядке. Таким же образом ей удавалось давать необходимые указания.
— Так, теперь перевяжите его чистой тканью, и холод на живот...
Помощники не отличались особой скоростью, но действовали, похоже с той, с которой только могли, особенно Собеслав. Повезло, что у Пини были в сумке некоторые необходимые припасы. Но всего этого...

Могло...

Оказаться...

Недостаточно...

...


...


...


Этого оказалось достаточно.

Дварф выжил, по крайней мере теперь ему не грозила смерть в ближайшие несколько часов. Теперь, когда все вопросы вроде бы были заданы, раненый в какой-то мере спасён и пока без сознания, а снаружи бушевал буран, оставалось только ждать...

— Нет, ну надо же сколько крови, — Пиня как раз вытирала помытые руки об подол платья, — Я, честно сказать, первый раз человека спасаю, ну тоесть дварфа. Он же живой, да? Дышит вроде бы.

— А ты, Мира, — улыбнулся Собеслав, — прям того... врачиха! Ты это там, ну, нигде такому не обучалась, случаем?
— ...и повезло ж ему, этому самому, собсно, медведя в холодный месяц словить... что-то тут того, нечисто...

— Вроде... живой... — Отрешённо произнесла Эм, рассматривая раненного.
— Эм... уже... видела... его... раньше... — Начала она говорить почти с минуту спустя. — Он ругался с человеком, с крючковатым носом... предметом их ругательства была какая-то вещь, Эм не знает какая именно, но человек угрожал ему виселицей, когда тот отказался продавать её. Дварф, что лежит перед нами, не взял денег и показав какой-то жест человеку, развернулся и ушёл. Крючковатоносый человек, в свою очередь, был очень не доволен таким поступком и очень тихо проговорил в след уходящему, что тот обязательно отдаст ему эту вещь.
Переведя дыхание, она добавила:
— Эм, не застала начала разговора, но Эм с точностью может сказать, что дварф изначально был чем-то не доволен, а так же то, что этот разговор произошёл полтора дня тому назад. Больше Эм нечего сказать. — Договорив, Эм решила вернуться за стол.