6 Студня 211-ого года
...а за городом зима-зима-зима!

    Беловодье готовилось к грядущему Чемпионату. И найти проявления этой подготовки можно было абсолютно везде...

    У северных стен города вовсю шла стройка - это орки-плотники возводили вокруг арены для камнебола зрительские трибуны. Зычный же крик их прораба на гортанном орочьем наречии можно было услышать на много-много верст вокруг, да так, что еще не раз будет прибегать к стройке проходивший мимо герой, чтобы узнать, не происходит ли тут чего преступного и не убивают ли здесь кого.
    Какие-то хлопцы в это же время вешали над въездными воротами красочный транспарант, продублированный (пусть и криво, но все-таки с душой!) на всех основных языках Пандоры.
    Бравая беловодская стража целыми днями занималась тем, что придавала городским сугробам квадратную форму. Ни на минуту не отлынивая от столь важной работы — рядом всегда находился воевода Добромир, который мог зазевавшегося при случае нехило огреть своей воеводской булавой. И, прямо скажем, этого случая просто жаждал.
    Местные детишки ставили вдоль всего главного тракта снеговиков.
    Торговец Гро-Мунке, безмятежно мурлыча под нос какую-то мелодию, расставлял по гоблинскому фен-шую в своей лавке камнебольные сувениры и протирал с полочек магазина пыль.
    Беловодские трактирщики, с тревогой ожидая приезда бесчисленных толп основных поклонников камнебола, т.е. дварфов, в спешке закупались выпивкой. И искали, у кого еще не было, оружие. Так, чисто для спокойствия.
    Иоахим фон дер Штемпель, местный почтмейстер, заказывал у печатен открытки с портретами известных камнеболистов и с эмблемами сборных.
    Даже старые бабки, политическая сила в Республике, кстати, весьма серьезная, самым прямым образом готовились к назревающим соревнованиям — искали места для стратегически выгодной с точки зрения наблюдения за всем городом дислокации и перетаскивали туда лавки.
    Наверное, единственными, кто в этой суматохе ни разу не задумывался о Чемпионате, помимо разве что сомов на дне речушки Белой и прочих животных, была беловодская сборная по камнеболу...

    8 Студня 211-ого года

    Зал заседаний Ратуши, как всегда, был полон народа: Мастеров, глав городских приказов, артелей и цехов, старейшин районов Бела, священнослужителей, стражников, зашедших на огонек героев, местных анархистов, зевак и просто политически активных граждан. С многочисленных портретов и витражей на все это столпотворение грозно и будто бы с некоторой укоризной смотрели герои беловодской старины.
    Пан Станислав, снова ставший с некоторых пор председателем Совета, читал отчет с трибуны из полированного дерева.
— Господа, сегодняшнее наше собрание будет посвящено проблемам подготовки к камнеболу!
    В ответ кто-то буркнул из толпы, что господа все убежали еще в 208-ом году. Впрочем, рыбак Станислав внимание на это не обратил, он продолжил дальше речь.
— Так вот, господа, несмотря на то, что соревнования уже почти на носу, а к нам в город съезжаются люди, мы к чемпионату до сих пор не готовы.
    В зале стало шумнее.
— Например, мы до сих пор не можем достроить арену. Хотя по планам, она должна была быть готова еще к середине сырого месяца, к началу Листобоя...
    Градоначальник Мстивой, понимая, что все клонится к его критике, встал со скамьи.
— Ну да. Просто караван с волшебной сферой, я ее заказал в Истаросте, покажу даже все отчеты, если не верите, ограбил какой-то герой... а вторая сфера это, потерялась на почте. Потому вот арену пришлось строить чуть-чуть позже... на один месяц.
— Кстати, — обратился бард Володимир, — Путеводители для гостей почему-то продаются только в одном месте. Причем там, где их не найдет ни один приезжий.
— Это все временно! Информационные палатки просто еще не поставили, вот поставят, и все будет нормально, — продолжал оправдываться Мстивой. — Ну, а остальные же принимать книги отказываются, говорят, путеводители эти никому даром не вперлись, никто их не купит и что больше нет места на складах.
— М-да. Удивительно, что хоть медали довезли целыми, — вздохнул удивленный неорганизованностью горожан Станислав.
— А тренера нашей сборной наконец нашли? — спросили из зала.
— Ну... нового тренера мы пока еще ищем, — ответил Мастер Станислав. — А что же до прошлого, Всемила, то его, бедолагу, из реки так до сих пор и не выловили.
— Жаль его, толковый был мужик. Нервный только.
— А знал же на что идет, когда подписывался быть главным тренером, э-э-эх, — вздохнул кто-то из граждан.
— Слушайте, а давайте уберем плакат с матершиной в адрес Серого Ордена с надвратной башни, — неожиданно предложил казначей Асбранд, и некоторые люди в зале одобрительно закивали. — А то получается как-то неудобно.
— Я вам дам, уберу! — ожил рыбак Карась, и часть зала ответила одобрительным гулом, — Да этот плакат, может быть, одно из ключевых достижений нашей вольницы.
— Зачем ему там висеть, приезжих только смущает, — крикнул какой-то каменщик. — Ваще, кстати, непонятно, на черта его вешали, серых в округе отродясь нет.
— Пускай висит себе, жалко что ли, — вступались за плакат.
— Да какое жалко, без толку висит, только смущает наших баб и детей. А нежных чужаков и подавно.
— Ёрш, у тебя натура такая чуткая, хе-хе, плакаты тебя смущают!
— Не гони и не коси под дурака, я про баб и приезжих говорил.
— Ты кого дураком назвал?!

    Неизвестно, что случилось бы позже, возможно, очередной мордобой, но дверь Зала заседаний открылась, и в комнату вбежал запыхавшийся вестовой.
— Панове, там на арене... орки-строители бастуют!

— Мыкола, а ты знаешь, як пандорцы называют наше 9 Студня?
— И як?
— 9 юного квинта холодного месяца!
— Ух, поубивал бы гадов!

    Орки-плотники всей бригадой заявили, что видели вечером 8-ого Студня, как под конец работы во время заката снежное поле пересек справа налево белошерстый северный олень. А это, учитывая прибывающую луну, а также направление движения оленя, по законам степей плохой знак. Даже более того, это знак кошмарный: все свершившееся говорит лишь о том, что Духи жутко недовольны строительством и проклинают это место.
    И без того страшное событие усугубил тот факт, что в тот же самый миг где-то в небе громко угукнула сова. Это ввело и без того впечатленных орков в священный ужас, да так, что они вместе с прорабом побросали все свои инструменты и вещи и в спешке покинули стройку.

    В общем, орки спешно разорвали контракт с Республикой и вернули все деньги, после чего заявили: ровно через 33 года и 3 месяца надо вернуться на это место с 11-ю шаманами и произвести здесь камлание. А до тех пор они тут ни за какие коврижки появляться не будут.

Студень, 9-го дня, 211-ого года.
Город Сольвейг. Олений Сад

    В Республике Сольвейг все граждане знают, что никакой Тайной Канцелярии не существует. И что глава несуществующей Тайной Канцелярии Лёва «Четыре с боку» Зотов — существо выдуманное и мифическое. Именно по этому, Его Милость, Председатель Совета Обороны Республики, Командарм Герой Шимшон Сольвейгский, беседовал не с мифическим, всемогущим Лёвой, а с совсем не примечательным человеком по имени Афраний.
— …и еще, Мессир, в Соле был обнаружен шпион Серых, — продолжил Афраний, — к сожалению, уже мертвый.
— Городовые перестарались?
— Да нет. Дело странно. Этот безумный шпик, зачем то заявился Центральный Камнебольный клуб и стал требовать, чтобы все игроки помочились в бутылочки…
— Извини, что?
— Что все бы игроки поссали в стеклянные бутылочки, вот в такие — Афраний достал из кошеля небольшую стеклянную бутылочку со стеклянной пробкой.
— Есть что по бутылке?
— Стекло, литье, притертая пробка, клеймо «ПАДЛА».
— Что оно означает?
— Пока не знаю. Ищем. На теле был обнаружен серебряный жетон с такой же надписью.
— Я так понимаю, этого шпика нечаянно зашибли дубиной? — уточнил Шимшом.
— Именно так, Мессир. Игроки послали его на, шпик взбеленился, вот и словил в голову. Резко-сильно бьют, однако.
— Специалисты… Игроки, что-то запомнили?
— Шпик упоминал какой-то «мандронат».
— И что это?
— Ищем…

Студень, 12-го дня, 211 года

В Беловодье случился скандал: команда из Моргора без всякого разрешения пристроила к Заезжему двору большущий флигель.Свой наглый поступок камнеболисты объясняют тем, что в основном здании якобы двери маленькие.
Совет города планирует в качестве наказания конфисковать орудия злодеяния, а именно строительных конструктов, которые теперь понятно зачем притащили с собой участники моргорской команды.

    12 Студня 211-ого года
    Город Беловодье. Театр «Вольное слово»

Станислав: — Любопытная постановка, не так ли, господин эр'Каинтиссир?
эр'Каинтиссир: — Не соглашусь. Скука полная!
Станислав: — Я, конечно, знал, что вы больше по дварфийскому футуризму, но... господин эр'Каинтиссир, вы, я думаю, понимаете, что я вас пригласил не только для того, чтобы скоротать вместе вечер? У меня есть к вам небольшая просьба.
эр'Каинтиссир: — Да? Внимательно слушаю...
Станислав: — В общем, я вас, как ректора магического коллегиума, прошу: не можете ли вы с сольвейгской арены телепортировать магией одну из трибун? И вообще: такое в принципе возможно?
эр'Каинтиссир: — Теоретически, да. Практически, требует немерено энергии. В Беловодье ее столько нет. Такое количество можно найти разве что в башне Хапа, да и то я совсем не уверен… И к тому же есть вопросы, как к этому отнесется Сольвейг и Магистериум.
Станислав: — А вот с этим как раз трудностей нет, их Совет сказал, забирайте, как хотите. Только им неведомо, каким образом мы эту трибуну к себе повезем.
эр'Каинтиссир: — В таком случае, не вижу проблем.
Станислав: — И сколько весь этот... хммм… процесс будет длиться?
эр'Каинтиссир: — Подготовка несколько дней, если не считать еще того, что надо скоординироваться с Магистериумом. Есть возможность сделать и гораздо быстрее, но тогда нестабильность магических потоков... и трибуна долетит не целой.

    Заходит вестовой.
Вестовой: — Пан Станислав, что с флигелем делать?
Станислав: — Каким еще флигелем?
Вестовой: — Там, в Заезжем дворе, камнеболисты того...
Станислав: — Чего ''того''?
Вестовой: — Флигель...
Станислав: — Какой еще флигель? Нет там флигеля!
Вестовой: — Дык в этом и суть. Они построили.

Беловодье, Заезжий двор

— Что-то они как-то вяло наших конструктов конфисковывают.
— По-моему они собираются наш флигель сносить. Я говорил, надо было на десять секунд повернуть, чтобы гармонию не нарушал...
— Да не может такого быть. Даже в Моргоре допускаются отклонения в двадцать пять. А тут всё-таки Фронтир...
— Вот именно что Фронтир — законы строже...
— А я говорил, надо было в два раза больше привезти!
— Что-то флигель они тоже вяло сносят...
— Хм. А что же они тогда делают?

Конструкты перемещались туда-сюда и по кругу без какой-то видимой цели. Спустя несколько минутони остановились и из них выбралось несколько почёсывающих затылки мужиков...

    13 Студня 211-ого года

    Следующим утром к Заезжему двору подошла целая процессия в лице воеводы, нескольких стражников и толпы народа. Разумеется, с целью претворить в жизнь решение Совета и восстановить вселенскую справедливость, в том смысле, что конфисковать конструктов.
    Моржеусый воевода Добромир стоял под окнами флигеля и орал в матюгальник:
— Значит, так! Мы пришли забрать этих ваших кострухтов в качестве наказания за самовольное строительство! Где они?

    ''Кострухтов'' долго искать не пришлось — они находились рядом с флигелем и к тому же были размером в несколько орков каждый. Только вот конфисковать оказалось их затруднительно, весят больно много, и ни одна лошадь такую тяжесть не одолеет; а беловодцы управлять махинами, естественно, не могли.
     Так что все наказание свелось к тому, что возле конструктов дежурил отряд стражи и не давал никому к ним подойти.

    13 Студня 211-ого года

    Старушка Агафья, бессменная глава Партии Бабушек, гордая гражданка Республики, сплетница и средство массовой информации искала сенсации. Причем, искала в прямом смысле, ходила по городу, вынюхивала новости, смотрела за всем подозрительным и расспрашивала знакомых бабок, чего интересного произошло.
    Интересного помимо инцидента с конструктами было немного. Ну, украли у соседа козу, подумаешь; ну, говорит он, мол, сперли ее зачем-то воры самого Альсекора (и зачем только крупной воровской организации коза?); ну, ходят слухи, что эльфы в коллегии задумали какое-то колдунство; это ведь все рутина и скукота. С болельщиками тоже все уныло — за иноземцами, конечно, смотреть любопытно, но не более того.

    В общем, решила на таком безрыбье Агафья собственнолично проведать конфискованные конструкты. Тем более, что тема будоражащая. Ведь вдруг можно узнать что-нибудь новое о случившемся, потом в одном месте маленечко додумать, а в третьем чуточку приврать....

    ***
    Через три часа на дверях Ратуши висела статья с названием: «Тайная беловодская магомеханическая армия! Что скрывает руководство Республики?!».

    14го Студня (оно же 14го дня Юного квинта Холодного месяца) 211 года.

    – На дворе трава, на траве двора. Тьфу ты! На дворе трава, на траве дворва. Да какие еще дворва!? – снова выругался Грец, стоя перед зеркалом. Кстати сказать, зеркало на постоялых дворах штука редкая, но то был необычный постоялый двор, а тот самый Заезжий двор, свежепостроенный к Чемпионату по камнеболу.
    – Всепандорский Чемпионат по Камнеболу. ВСЕпандорский. ВсепаНДОРСКий! – повторил он снова, по его мнению, трудное слово. Листовка с объявлением этого турнира лежала рядом с зеркалом, и каждый новый взгляд на нее пробуждал в мужчине невероятную бурю эмоций. Дело в том, что Грец Уэйнки болел камнеболом. Болезнь эта приключилась с ним в возрасте восьми лет, когда он с последнего ряда наблюдал за игрой отборочного турнира сборных Сольвейга, а именно между командами Городской Бани и Цеха Ткачей. На другие матчи он попасть уже не смог, а поддерживаемая им команда Городской Бани, рядом с которой он тогда жил, все равно проиграла Городской Страже, но игра эта навсегда осталась в его сердце.
     В своих детских мечтах, Грец часто представлял себя коренастым дварфом, ведь именно они, несомненно, лучше всех играют в камнебол. Каждый раз, когда ему снился сон о камнеболе, он обязательно с легкостью обходил по льду всех соперников или с семидесяти футов забрасывал камень в лунку соперника под восторженный рев толпы на трибунах. Во сне ему вручали кубки, называли лучшим игроком матча, а пенное реками бесплатно лилось в его живот. Он выучил наизусть все правила и следил за их изменениями и правками, даже когда вместе с отцом уехал из республики на восток в поисках приключений. Отец его, Грок Уэйнки, не был родом из Сольвейга, а матушка Спелослива Трифоновна – померла в родах, так что ничего их там не держало, хоть и порядки Республики были близки авантюрному духу Грока.
    Мечтам Греца было суждено остаться мечтами, ведь если ты можешь осуществить задуманное, то это не мечта, а цель, что в корне не одно и то же. Грец родился юродивым – левая нога его была короче правой, а правая ко всему еще и была ужасно крива в колене. Все чего смогли добиться лекари, пыхтя над парнем, так это при помощи магии вывернуть колено в другую сторону, чтобы при ходьбе оно не било по здоровой короткой ноге. С таким положением дел или ног, кому как угодно, дорога в спорт ему была закрыта. Детские мечты сменились юношеским максимализмом, который вылился в невероятную тщеславность юноши, после смерти отца, ставшего искать славы на любом поприще. Грец занимался никому ненужными исследованиями скорости износа берестяных подошв на дорогах в зависимости от месяца календаря, спонсировал эксперименты по применению заклинания внутреннего изменения на больных почечными камнями, с целью преобразования этих камней в драгоценные, а также много чем другим.
    Пожалуй, самым нашумевшим делом всей его тщеславной жизни стало расследование тайного магического заговора людей против эльфийских поселений и лесов. В его докладах содержались факты обнаружения рун неизвестного происхождения в лесах вокруг эльфийских городов, естественно с зарисовками и попытками расшифровки. Он пытался обратить внимание властей на возможные последствия, что виделись ему чудовищными, например полным иссушением лесов под действием заклинания неизвестного мага, которому недостает всего-то нескольких рун, которые вскоре появятся. Однако всем его изысканиям пришел конец, когда он был пойман эльфийским патрулем, все-таки усиленным по его же совету, за выбиванием очередной «руны» на дереве, с поличным, то есть молотком и долотом в руках. Благо обошлось все лишь штрафом, который был назначен ему за порчу деревьев в размере десяти золотых за каждый элемент магического заговора из его же доклада.
    За всю его жизнь, а было ему сейчас уже шестьдесят лет, Грец так и не сыскал славы, но сейчас, именно сейчас, его детская мечта давала ему еще один шанс.
    – Дубина. Гол. Лунка. Подножка, – без конца повторял он термины из его любимого вида спорта. Он, Грец Уэйнки, собирался обратиться к организаторам чемпионата, чтобы они позволили ему стать комментатором сего турнира. Кто как не он, уроженец Сольвейга, свидетель «Клубка Севера», обладатель столь мужественного голоса, достоин этой чести. К тому же он на собственные средства прикупил у гоблинов магомеханизм, многократно усиливающий голос говорящего, что позволит ему перекричать даже тысячную арену, кричащую и бранящуюся без умолку.
    И тогда он найдет свою славу, а мечта его станет целью…

    15 Студня 211-ого года

    К моргорской команде «Полигональные полиглоты», прямо во флигель, совершили визит воевода Добромир и градоправитель Мстивой.
— Мы к вам пришли с небольшим э-э-э-э... предложением, — обратился к камнеболистам Мстивой, — Нам нужно, чтобы вы со своими конструктами помогли достроить трибуну арены. Просто знаете: вы так шустро соорудили эту домину, что, наверное, с одной небольшой трибуной управитесь за один вечер. И да, все стройматериалы в наличии, план постройки мы предоставим. Единственное, что от вас требуется — пригнать куда надо механизмы... ну, и быстренько все построить. А взамен мы...
— А взамен, — перебил его воевода, — мы возвращаем вам кострухты и не сносим флигель.
— Так что, по рукам?

    15 Студня 211-ого года
    Я указал на блюдце студня косые скулы океана...
    (мимолетная ассоциация)

    По Главной Проездной улице медленно шла куда-то на север колонна в количестве четырех конструктов, нескольких камнеболистов-моргорцев и одного советника. И за этим странным шествием наблюдали изо всех окон любопытные горожане, доселе подобного не видевшие. Повсюду, конечно, ропот и шум: мол, что это такое происходит, диво-то какое, никогда отродясь здесь такого не было и прочее. Везде слышатся восклицания, охи и вопросы.
    В общем, беловодцы оказались магомеханикой заворожены даже больше, чем первобытные люди, увидевшие первый раз созданный вручную огонь (и, возможно, в глазах гостей из Моргора теми же самыми первобытными людьми и казались). Стоит ли говорить, как в городе встречали въезд той же самой команды с их конструктами две недели назад?

    Единственным беловодцем, думавшим в тот момент не о чудесах конструктостроения, был участник шествия Мстивой. Его мысли были совсем о другом: он грезил, как покажет завтра советникам и горожанам построенную чуть ли не им самим трибуну, о том, как они, о договоре ничего пока еще не знавшие, будут с удивлением смотреть, как появилась за ночь та самая трибуна и смутно догадываться о причинах ее появления, и о том, как после всего этого его будет окружать безмерный почет и всеобщее уважение. И эти мечты так радовали его душу, что всю дорогу он шел с нелепой и умильной улыбкой.

14го Студня (оно же 14го дня Юного квинта Холодного месяца) 211 года.

Джинки, мелкий лесной тролль, который час болтался на привязи.
В прямом смысле.
С носа свисала сосулька. Замёрзли лапы, замёрз хвост, а главное -- уши. Сам себе Джинки казался висящей в воздухе льдинкой, которая по дикой, нелепой и противоестественной случайности забыла упасть на землю.
Но дело превыше всего -- и Джинки тщательно вслушивался в голос, звучащий за стеной трактира. "ВСЕпандорский. ВсепаНДОРСКий"...

Холодное ночное светило уже прочно утвердилось высоко над крышей, когда рядом прошелестел, едва слышно, ещё один канат, сплетнный из поздней паутины и единорожьего хвоста, и перед ним завис Джонки, жёстко закреплённый поперёк туловища петлёй. Махая лапами, он дал понять, что принял пост, и Джинки, неулюже изворачиваясь застывшим тельцем, начал подъём на крышу. "Дубина. Гол. Лунка. Подножка" -- бормотал он, чтоб не забыть.

На коньке крыши восседал, ожидая его, Джамки.
Джамки был избранный. У него были шестипалые лапы, раздвоенная кисточка на хвосте и третий глаз на макушке, позволяющий держать связь сразу с десятью аушами, а в минуты экстаза, по слухам, и с самим йотуном. Джинки, закатив глаза от усердия, точно и дословно пересказал Джамки все слова, вслух произнесённые за его вахту Мыслителем Реццки, Магоборцем и Спасателем Лесов. Джамки тут же, стащив с башки колпак, прикрывающий третий глаз и спасающий Старших от фоновых информационных потоков и болтовни не по делу, оттранслировал доклад в вышестоящие инстанции.

-- Ну что там? -- с замиранием сердца спросил Джинки, когда колпак Джамки вернулся на прежнее место, знаменуя окончание сеанса связи.
-- Мыслют.... -- важно ответил Джамки.

    15 Студня 211-ого года

    Дойдя до арены, процессия встретилась с какими-то эльфами в балахонах, производившими на месте стройки неизвестные ритуалы.
— Граждане, разойдитесь! — громко воскликнул Мстивой, — На этой территории ведется строительство, и нахождение посторонних лиц запрещено!
    Советнику ответили, что они лица вовсе не посторонние, что здесь происходит чрезвычайно важное дело и что отсюда никто уходить не собирается.
— Что здесь, кстати, происходит? И вы вообще кто?
— Мы Магический коллегиум! Заняты телепортацией сюда трибуны из Сольвейга.
— Занимайтесь своими опытами в другом месте. Вокруг вон сколько места, одно поле. А здесь вообще-то стройка!
— Мы здесь на один вечер, завтра уже уйдем. Проявите терпение и подождите немного!
— Строительство уже сегодня будет закончено. Завтра вернетесь!
— Поймите, телепортация — это очень, очень трудоемкий и ответственный процесс, его невозможно так просто прервать...
— Вы понимаете, что своим присутствием мешаете строительству?!
—...мы сейчас стабилизируем магические потоки...
— А мы сейчас строим трибуну!
— …и прямо сегодня, ровно в полночь коллеги из Магистериума отправят сюда одну из трибун...
— И вообще, вы своими магическими игрушками можете повредить арену!
— ...мы, в свою очередь, обязаны в момент открытия портала находиться здесь и принять эту самую трибуну. Иначе случится коллапс!
— Да неинтересны никому эти ваши коллапсы, — уже срывался на крик Мстивой, — Наша задача приоритетнее, мы выполняем решение Совета!
— Представьте себе, мы тоже!

    ***
    Спустя два часа обе стороны с грехом-пополам договорились. Волшебники из коллегиума, сказав, что если телепортация не удастся и что если сольвейгская трибуна окажется в каком-нибудь совершенно другом краю Пандоры, то будет виноват лично Мстивой, чуть-чуть отошли в сторонку. Конструкты же тоже чуть-чуть подвинули стройку.

    Этим днём в Беловодье случился кошмарный снегопад. Из-за него практически ничего не было видно, поэтому те из немногих зевак, пришедших посмотреть на то, как конструхты будут арену строить, могли только данное действо слушать...
    Со стороны строящейся арены доносился мерный грохот и звуки хора, которого на стройке быть никак не могло...

Снег с небес и под ногами
Пыль с камней и стружка свай
Нам ничто не помешает
Ни война ни чур-бабай

Сталь поможет нам живая
День не нужен нам второй
Грузи блоки, вбивай сваи
След оставь повсюду свой

Лень отбрось, работай с нами
Ночь придёт и будет пир
А плевать какими днями
Вместе строим новый мир