Хотя, конечно, так он выглядел только на первый взгляд и то, только на контрасте с окружением. Но живая изгородь действительно не превратилась в беспорядочные заросли за четверть века, сложенная черепицей крыша лишь в нескольких местах темнела сколами камней, да и грязи на стёклах... На стёклах!.. было куда меньше, чем могли бы ожидать путники от бесхозного дома. Ну а свет... Слепящее солнце отражалось от окна оранжевым буйством красок.

Храм же постигла та же судьба, что и остальную деревню: он стоял сиротливо без владельца и понуро хлопал дверью. Но когда-то великолепием он наверняка мог поспорить с особняком, ведь следы былого величия явно виделись и в монументальных камнях, и в остатках витражей... Но, в отличие от дома старейшины, у него не было хранителя. И... от него не веяло злым присутствием.

"Хранителя?! -- Каркус вздрогнул от леденящей волны, пробежавшей от затылка до кончиков пяток. -- Неужели?"

- Это же камень северо-запада! - воскликнул Тордек, глядя на храм.
Все знали эту байку. Дварфы называли её легендой, и чуть ли не гимном своей независимости. Орки - напротив, акцент делали на собственной мощи и всесилии. Люди, посмеиваясь, сочиняли об этом противостоянии анекдоты, ну а эльфы...те искренне не понимали, как может представлять интерес столь незначительное событие. Суть же сводилась к тому, что многовековые скалы, окружающие окраинное поселение на истинно дварфской земле, исчезли за сутки после того, как мэром этого городка была избрана оркша.

- Тот самый...
Не верить Тордеку оснований не было. Мощные стены храма, сложенные из грубого серого камня, осветило заходящее солнце, и кварцевые вкрапления блеснули, сливаясь в мерцающую сеть, словно накинутую на постройку.
...Гутч был равнодушен к храмам людей. Их ритуальные постройки были для него чужды. Так же, как прочие заморочки других рас. Как и эта магия, к которой так все носятся. Он привык доверять оружию, как в детстве доверял кулаку. Ну а если уж считалось, что бить придётся что-то уж не слишком привычное, то предварительно просто скрещивал пальцы - как повелось с давних пацанских лет. Ни разу не магия - так, машинально.
Вот как и теперь, глядя на мерцаюций в серебрящихся ячейках храм.
И тут началось...

Клонящееся к закату солнце, готовое уступить место мириадам звезд, обычно удлиняет тени на исходе дня... но не здесь. Могло показаться, что сама суть вещей настроилась против этого места, ибо тени здесь лишь сгущались, а растущий вокруг лес мрачной стеной окружил то, что осталось от поселения. Ловушка захлопнулась, и путники это прекрасно понимали, шагая мимо заброшенных домов. Домов, провалами выбитых окон слепо глядевших сквозь заборы, путников и друг друга. Домов, видевших смерть своих хозяев.

На окраине деревни, на самой границе с лесом, где тени от домов достигали молчаливых деревьев и мрак становился непроглядным, таились жуткие создания. Говорили, что темнота помогает скрываться как охотникам, так и жертвам...
Темнота — равнодушная королева — милостиво укрывала в себе гибкое тело, скользившеел вдоль теней, сливаясь с ними, становился их частью, проскальзывая сквозь самые мелкие щели... Он был не один. Стая была поблизости. Лишь раз силуэт одного из них появился на соседней стене, но мгновенно исчез, и красные образы добычи обрели желтоватую ауру тревоги. Охотник материализовал голову, принюхался, и мгновенно скрылся в потоке тени, с невероятной скоростью переместившись на другую сторону обветшалой избы, следуя за группой красных силуэтов, то и дело осматривавшихся по сторонам. Слившийся с тенью хищник почувствовал легкое жжение. "Угроза" - подсказал ему инстинкт, когда мимо его угла прошел жрец. Стая наверняка накинется на него первым делом... Был еще один. Его аура отличалась от других. Чутье не позволяло охотнику понять что это, но это несомненно прокормило бы его и остальных хотя бы на некоторое время. Кто-то из сородичей прятался в домах. Кто-то незримо преследовал их по теням на стенах... И каждого из них вел Голод... Солнце уже практически скрылось, и последние его лучи уже тускнели. Время почти пришло.

- Тени! - крикнула Лия и отскочила в сторону.
- Гутч, факел! - зарычал дварф, прикрываясь щитом, от наползающей на него странной тени и пятясь к орку.

Асфактул спешно раскрыл молитвенник, но вдруг всё резко прекратилось. Более того, куда-то пропало и гнетущее ощущение враждебного внимания. На земле, лежали размолотые в кашу листья крапивы и бурьяна, явно вырванные ползущим "нечто".

-- Что это за твари? -- выдохнул Гутч. Орк водил факелом туда-сюда, однако никакого подозрительного шевеления. Тордек тоже, судя по всему, задался этим вопросом, однако пошёл дальше, чем друг: он наклонил факел к растительной мешанине. Та задымила, запахла горелой травой... Ничего особенного.

-- Не призраки точно, -- дварф затоптал занявшуюся деревяшку. -- Тогда бы не было этого следа.

Тихая молитва тёплой волной окутала путников, вытеснив страх перед потусторонним ужасом. Жрец закрыл книгу, однако в сумку не убрал, явно ожидая очередного нападения. Внезапно отряду послышался скрип качелей, замеченные ими при подходе к особняку.

-- Не знаю, что это такое, однако они сбежали явно не от огня... -- медленно протянул Каркус, глядя поверх живой изгороди на сидящую на перекладине качелей фигуру. -- А вот, кажется, и хозяин лабиринта.

Герои вновь остро ощутили ту непередаваемую атмосферу безысходности и безлюдности, что висит над медленно уходящими в небытие покинутыми селениями ли, городами ли... Удивительным образом совпало, что подобное ощущение возникло при виде сгорбленной спины мальчишки.

-- А кто это? -- нервно поинтересовался Гутч, на что услышал от мага:

-- Не знаю... но догадываюсь.

-- Каркус, тебя так послушать, ты ничего не знаешь! -- Лия ойкнула, приложила ладонь к губам и виновато сказала: -- Извини... но это правда так. И что же дальше? Может, он командует этими тенями?

Асфактул же глядел на ребёнка с непривычной жалостью:

-- Заблудшее дитя... Он ведь не зря нам показался. Не так ли, друзья?

-- Раз показался, пускай ответит, что здесь творится! -- Гутч как всегда был прямолинеен, однако так думали и все остальные.

Отряд подошёл к калитке, которую удалось открыть, всего-навсего сбив заклинивший замок. Мальчишка даже не пошевелился, услышав металлический звон, и продолжал раскачаться. Туда-сюда, туда-сюда... Чем ближе к нему подходили, тем сильнее на путников давила аура покинутой деревни, и тем тяжелее давался следующий шаг.

Когда до качелей оставалось только несколько шагов, вперёд выступил дварф и грозно спросил:

-- Ты кто такой?

Пацан прекратил скрипеть качелями, выпрямил спину и стал медленно оборачиваться. Когда из-за рыжих вихров показалась левая скула, Тордек (да и все остальные) вздрогнули: ему показалось, что вместо лица сейчас миру явится чернильный мрак с парой горящих глаз-звёздочек, однако на вид парень ничем не отличался от обычного человеческого ребёнка. Курносый, с веснушками, разве что волосы завиваются, как у девки. Да и взгляд такой по-детски любопытный, однако голос оказался неожиданно недовольным:

-- И чего вы так тянули, я вас спрашиваю?

-- И тебе хорошего вечера... хранитель разбитого очага, -- маг встал наравне с дварфом.

В ответ Каркус услышал только приглушённое ругательство. Дух определённо разозлился, посмотрел злобно и соскочил с качелей.

-- Ты вообще молчи, меченый! -- пацан спрятал руки в карманах, будто не желая разговаривать с путниками. -- Из-за тебя, между прочим, вся эта проволочка! И теперь МНЕ вас нельзя выпускать до утра... А то, что тут творится ночью, вы уже примерно знаете. Кстати, именно из-за этих теней я запираю деревню... Тьфу! Спасибо тебе огромное! Удружил!

Гутч подошёл ближе, осмотрел Каркуса, мальчишку с ног до головы:
- Излагайте, оба, что здесь происходит, а то обоих одним ударом распополамлю!
- Гутч, дружище, располовиню, - усмехнулся Тордек.
- Что сказал, то и сделаю! - рыкнул орк.

- Погоди, Гутч, - мягко отстранил орка жрец. - Время дорого...
Порывшись в сумке, извлёк хлебную горбушку, потемневшую и подсохшую. Горкой насыпал на неё соль и торжественно протянул мальчишке.
- Дух замка и порога, хранитель разбитого очага и страж покинутого жилища! Прими хлеб в дар, а соль - в придачу!
Пацан оскалился, рыкнул по-звериному, зелёные глаза блеснули кошачьим мерцанием и вихры рыжие на миг взвились.Однако к краюхе потянулся, а как принял - вновь прежним стал на вид, только усмехнулся:
- Хитёр ты, дядя... Но раз слово знаешь - так и быть! Ночь на мне, отдыхайте. Вас не тронут - не позволю. Только вот за этого - мальчишка мотнул головой в сторону Каркуса, - я не в ответе. Сам за ним приглядывай. Если натворит что - с тебя и спрос.

***
Ночь путники встретили внутри усадьбы, разведя посреди зала в продольном очаге костёр. Неожиданно было увидеть такую... такое необычное решение, более привычное жителям снежных и холодных краев, нежели чем обитателям деревни, окружённой лесами, но удивляться не стоило: коли храм Творца неподалёку, наверняка влияние дварфов крепко проникло в умы деревенских. Впрочем, сейчас узнать уже было невозможно, разве что духа спросить.

Помимо залы нашлась и кухонная с погребом (доски рассохлись, однако люк спокойно выдерживал вес орка), и ещё три комнаты. Спальные принадлежности во всех трёх помещениях пришли в негодность задолго до прибытия путников, вдобавок хранитель буркнул, что нечего гостям в хозяйской спальне ночевать. Пришлось стелиться возле огня.

Страж разбитого очага мелькал то тут, то там; на секунду появлялся в окне, дуновением ветерка колебал пламя, шелестел ветвями живой изгороди... впрочем, это могли услышать только те, у кого чуткий слух, но наверняка всё перебивалось бы треском горящих брёвен в кострище.

Временами за стенами усадьбы доносились заунывные подвывания, царапанье по камням или чавканье чем-то хрустящим. Тогда мальчишка останавливался и всматривался в сторону звука до тех пор, пока тот не замолкал. Вскоре, правда, это прекратилось, и хранитель вернулся в путникам.

— Ночь обещает быть... весёлой, — мальчишка белозубо оскалился, однако угрюмостью от него так и несло. — Для меня — не для вас. Эти мерзкие ублюдки тьмы и астрала так и лезут к моему дому... И я даже знаю, кто их приманивает, — дух неприязненно смерил Каркуса взглядом. — Впрочем, сейчас они затихли...

Пацан огляделся по сторонам, одобрительно хмыкнул, заметив, что пол подметён, и вдруг спросил без прежнего раздражения, даже как-то смущённо:

— Разрешите посидеть у огня? — хранитель посмотрел на очаг со странной тоской. — Как давно это было...

Каркус придвинулся ближе к Асфактулу:
- Конечно садись, - улыбнулся Миелит и протянул хранителю кружку с горячим чаем.

Парень растерянно перевёл взгляд на мага, в котором мелькнуло всё то же недовольство:

-- Он надоумил? -- мальчишка дёрнул рукой в сторону жреца, однако вздохнул и принял дар. -- Спасибо, меченый. Эх, плохую судьбу ты себе выбрал, ничего не скажешь... Но выбрал ты, а не за тебя.

Дух сел подальше от Каркуса и, казалось, немного успокоился. Он сидел и молчал, держа в руках чашку с чаем и подсоленную краюху хлеба... и выглядел таким же брошенным и покинутым, как и хранимый им дом. Мальчишка-сирота, хранитель разбитого очага... Кому, как не ему, говорить о плохой судьбе?

Силуэты добычи пропали. Обоняние говорило охотнику, что они не двигаются, но видеть их он не мог. Существо зарычало, и эхо, отразившееся от стен, показало, что его жертвы находились внутри здания. Такой же рык с другой стороны дал ему понять, что остальные окружали особняк, мгновенно перетекая из тени в тень, в поисках способов попасть внутрь. Лишь одно указывало на место, где пряталась пища. Приятное покалывание звало их, будоражило чутье и пробуждало Голод вдвое сильнее, обостряя все чувства. Вожак Стаи знал, что это могло прокормить их, знал, что если они упустят этот шанс - то непременно станут добычей сами...
Остальные охотники уже пробирались внутрь, но то и дело что-то им мешало. Озлобленное рычание слышалось то там, то тут, когда очередная щель закрывалась прямо перед носом одного из его сородичей... Теневой скачок перенес охотника к разбитому окну чердака... Теней здесь скопилось особенно много, как снаружи, так и внутри... Он нашел.

- Я должен был выбрать, - тихо сказал Каркус. - Нам надо спешить, моя плата ничто по сравнению с платой за наше опоздание...

... -- Другого места не было? - недовольно буркнул мальчика, когда Гутч плюхнулся на пол под боком.

-- Я другого и не искал. Мне здесь нравится. - Гутч возился, устраиваясь поудобнее и , явно, на подольше. - Посижу, тебя поразглядываю...

Мальчишке, похоже, не сильно нравилось это беспокойное соседство: чай плескался в подрагивающей кружке.

-- Давай ты быстренько спросишь, что тебе взбрело в голову, удовлетворишь своё любопытство, можешь даже дотронуться разок — и воон на ту удобную лавку переберёшься, - проворчал он вполголоса.

Гутч хохотнул — так же негромко, но с издёвкой:

-- Чё мне тебя трогать - ты ж не девка! - И шёпотом, проникновенно: - Вот дед мой с такими, как ты, тоже разговаривал. Правда, он для этого мухоморы заранее лопал. А я вот — и без них запросто...

-- Небось дед твой знать хотел, сколько лет проживёт, да как помрёт? А потом с мокрыми штанами бегал?

Гутч — сама непробиваемость — хохотнул снова:

-- Откуда ж мне знать? Я воин, я дедам штаны не меняю...- и, словно невзначай, легонько толкнул локоть мальчишки.

Рука дрогнула, хлебная горбушка накренилась.. Пацан зашипел, извернулся с кошачьей ловкостью, уворачиваясь от посыпавшейся соли. Гутч, ехидно скривив угол рта, с демонстративной безмятежностью смотрел на гудящее в очаге пламя.

-- Тебя сожрут первым. - Злой шёпот мальчишки, изображающего равнодушие, - Перегрызут жилы и вырвут глотку. Но до этого заставят долго убегать, и ещё дольше молить о пощаде. Ты будешь жив столько, на сколько хватит твоего страха — а они будут смаковать твой ужас. А я — буду на это глядеть...

Они сидели рядом, бок о бок, как два усталых приятеля, ведущих душевную беседу. Неторопливо, размеренно и слегка мечтательно, как это всегда бывает со смотрящими на мирный прирученный огонь.

…-- Когда меня сожрут, - спокойно и негромко промурлыкал орк, - с юга придут сотни воинов и превратят весь этот лес в мой поминальный костёр. И не останется ничего, что могло бы отбросить тень. А потом засеют эту землю солью... Ну...или наоборот...

-- Придут сотни воинов? Как это... по-орочьи, -- мальчишка прищурился, вспоминая что-то очень приятное. Хлеб от греха подальше он положил в карман рубахи. -- Как ты думаешь, сколько в деревне было людей и дварфов, знающих, с какой стороны браться за меч? Конечно, не сотня... однако даже священник не сумел помочь им справится с тем ужасом, от которого Я вас ограждаю стенами моего дома, зелёный ты кактус. Ты бы хотя бы на секунду задумался, пустая башка, каких трудов стоит кружить этих тварей день и ночь, чтобы эта зараза не пожрала всё вокруг, а ночью к тому же и прятаться от них, так как они и меня схарчат, если найдут!.. Ну, придут твои дружки... Пожалуй, я их даже пропущу, позволю сжечь деревню дотла... Пусть! Гори, прежняя нежизнь!

Он говорил всё громче и громче, и под конец перешёл с шёпота на плохо сдерживаемый крик. Наверно, это было последней каплей: дух встал со скамьи, поправил выбившийся вихор, и отошёл от огня. Потом оглянулся, дёрнул носом, всем видом выражая недовольство:

-- Ну же, орк, скажи остальным то, что поведал мне. Вот только знай: как только барьер падёт, тьма расползётся по округе язвой, опустошит и поглотит сначала королевство, а потом и весь мир, -- парень спрятал руки в карманах и насмешливо произнёс: -- Спокойных снов, гости дорогие. Пока я хранитель, пусть и разбитого очага, я буду вас... хранить. И да, ни в коем случае не гасите пламя до утра. Оно придаёт мне сил.

Сказав это, дух отошёл в тени и закружил ветром вокруг усадьбы, замыкая появившиеся щели в ограждении. Однако какая-то червоточинка никак не хотела исчезать, мешая словно ячмень на глазу, и от этого пацан злился ещё больше. Бесформенные кляксы мрака окружали усадьбу со всех сторон, чего-то явно выжидая. Или им пришёлся по вкусу гнев хранителя разбитого очага? Вряд ли... Парнишка тщательно следил, чтобы между ним и голодными тенями не возникало и малейшей связи. Но что-то точно было не так. И это пугало.

Асфактул укоризненно посмотрел на Гутча:
- Разве так можно? Он нас оберегает, а ты угрожать.
- Я воин, мне не пристало прятаться как женщине!
- У тебя сейчас стрела будет торчать в глазу, воин, - не громко произнесла Лия.
Гутч замялся и утих.