Клюква, будь она неладна. это же надо, дать такое задание.
- Я орк, а не сборщица, что он о себе возомнил? - сокрушался Делгер. Эти людишки, от безделья, скоро вообще на стену полезут.
- Не, пусть даже не думают......придется отойти подальше, чтобы меня не кто не видел за этим занятием.
И Делгер отправился подальше в лес, как ему казалось, не пристало ему собирать какую-то ягоду. Так бурча и шагая, его вдруг осенило, а куда я ее собирать то буду, с собой же нечего нет, не корзинки какой, не лоточка.
Вдруг он услышал не вдалеке как работают лесорубы
- Хм, а у меня идея, хотят клюквы они ее получат./
И начав подкрадываться к лагерю лесорубой, Делгер в голове уже сообразил, какой не какой план. Подойдя к лагерю, он обошел его с запада, чтобы отграничить отступление лесорубов к форпосту, Орк, громка рыча вылетел из лесу, и прижал лесорубов к небольшому оврагу.
- Так слушай меня людское отродье, сейчас берете вот эту повозку на которую грузите лес, и в течении двух часов собираете мне в нее клюкву. А в замен, а в замен, я вас охранять буду, или сейчас съем.
Как он и расчитывал, перепуганные лесорубы сразу согласились. А орк присев на пенек, решив для острастки поиграть топором, начал ждать их с клюквой.

Тарасу ещё за день до истории с клюквой пришло письмо с следующим содержанием:
Прочитав письмо Тарас собрался и отправился в заранее условленное место, под видом разведки окрестностей, чаще всего разведка занимает несколько дней по этой причине Тарас не опасался ,что кто нибудь его хватится.

Эх, тяжело быть воеводой! Особенно когда посадника нет. Новость о переполнении складов злюквой застала Августа врасплох. Такой проблемой должен был бы заниматься посадник... Которого не перевыбрали. Пришлось гонять краснокафтанников перетаскивать ягоды с места на место. В итоге оказалось что куда-то делись три бочки злюквы, а склады по-прежнему переполнены...



Казалось бы, когда урожая настолько много, что его некуда складывать — это хорошо. Казалось бы, можно отдохнуть. Однако же колонистам не хватило дисциплины и выдержки для того чтобы просто ничего не делать, и в результате их отважных усилий были потеряны, испорчены, украдены весьма внушительные объёмы ценного ресурса. Зато есть куда складывать.



Из огня да в полымя, из дождя в туман.
Как же он не вовремя, этот караван!

Вести о потерях клюквы при переполнении складов дошли до Беловодья, и из города прибыла "инспекция", которая, предположительно, уменьшит раздолбайство в Форпосте. Однако это не беда. По крайней мере, не целая. Целой бедой является то, что сбор злюквы стал практически невозможным из-за густого, как кисель, тумана, который застилает Форпост и его окрестности. И туман этот, свинья этакая, наотрез отказывается развеиваться за разумное время!

С прибытием "инспекции" Август с треском вылетел с позиции воеводы. Мало того, из-за проклятого тумана он с треском провалился в овраг и вывихнул себе ногу. С помощью трости и богохульств Фрухлинг кое-как выбрался из оврага и доковылял до Форпоста. Там он решил отлёживаться, пока чёрная полоса не пройдёт.

Делгер продолжал лежать под сосной и ждать лесников которые должны были набить ему повозку клюквой. Ему некуда было спешить, зачем, если они осмелются убежать, не видать им больше этой выделки, уж ято позабочусь.
Вдруг ему стало как то неуютно, он заметил как издалека медленно надвигается туман, и от туда бегут в панике лесники, бросив свою повозку.
- Окаянные, что случилось, - вопросил Делгер, - куда вы несетесь как угорелые и где моя клюква?
- Ты посмотри какой туман колдовской надвигается, все угодья накрыло, - крикнул пробегавший мимо лесник.
- Черт, ну надо такому случится, и как назло Августа инспекция сняла, кто теперь этим туманом заниматься будет?
И орк угрюмо побрел в форпост, найти того, кто за все будет в ответе.

Пикси Роуз увлечённо собирала клюкву, когда лес неожиданно накрыло густым туманом. "Не иначе как злоумышленное колдунство!" -- подумала Пикси Роуз.
И тут из тумана метнулись сразу две птицы: короткокрылая и длиннокрылая. Каждая, прежде чем исчезнуть в густом мороке, пискнув и каркнув соответственно, уронила на Пикси Роуз по сюрпризу. Первым был изучен тот, что от мелкокрылой: коряво начертанная руна извещала, что получатель сего отныне первосвященник. Пикси очень обрадовалась, и от счастья запрыгала на одной ножке: она очень хотела быть первосвященницей, и по многим причинам. Во-первых, она дама. Во-вторых, нечистых кровей, и даже не титульной расы. В-третьих, это так ново и любопытно. Она даже от радости горсть злюквы съела, машинально.
Злюквенная кисль слегка отрезвила и напомнила о втором послании. Это было...

----Юстиниана -- Алексис:
"Вероника, Сабрина, Терезия, Роза, Елизавета, Челси, Аугуста, Йасмин, Таня, Рита, Алефтина, Нина, Сабрина, Полина, Ольга, Раиса, Тамара -- с ответным приветом"

Пикси озадаченно перескочила на другую ножку и уже, было, машинально, запрыгала на ней, как вдруг поблизости кто-то сказал "Ку-ку". В тот же миг на плечо ей нежно опустилась довольная морда невесть откуда взявшегося Северного Оленя. Большие тёмные глаза зверя с вожделением взирали на куст клюквенника -- тот, словно почуяв беду, попытался съёжиться в руках Пикси. Рогов, по причине сезона, у оленя не было, а макушку прикрывала маскировочная панама гоблинской работы -- с камышинками, пучком скудных болотных цветочков, и хлипкой тонконогой поганкой. Со спины до земли свисала попона из того же комплекта, делая Оленя совершенно незаметным пятном болотного пейзажа.

-- Не давай ему злюквы, -- сказал стоящая неподалёку копёнка валежника. -- Нам ещё обратно добираться. А он треть пути как упряжной идёт...
Олень обиженно фыркнул, а валежник слегка пошевелился, явив на мгновение дварфскую физиономию.

Это был никто иной, как Герой. Из тех, по виду которых этого не скажешь. Детали операции уточнили быстро. Олень протоптал ориентиры до стоящего на приколе замаскированного шняка, Пикси Роуз вычищала схроны, Герой -- как был, в валежном камуфляже, занимался погрузкой... Туман висел плотной завесой.

-- Я тут кикимора видел, он в ягоднике пасся, клюквень лопал... Не из ликвидаторов? -- как бы невзначай между делом уточнил дварф.
-- Не, это старатель. К артели приписан.
-- Приглядеть бы за ним... Если переест до переомоложения...
-- Да знаю, знаю... -- нетерпеливо перебила Пикси. Она и сама первоначально такие планы вынашивала, но поняла. что напрасно: аппетит кикиморов был завидный, объёмы поглощаемой клюквы поражали, но в легкомысленное малолетство впадать не собирался.

Шняк наполнился быстро. Олень, как был в панаме и попоне, лихо впрягся в постромки, дварф, толканув пару раз шняк для разгона, лихо впрыгнул на корму, и махнув Пикси Роуз на прощанье хворостатой рукой, принялся деловито расправлять на судне маскировочную сеть.

Оставшаяся на лесной поляне одна, усталая первосвященница в последних клубах рассеивающегося тумана распихивала по кустам стопки оставленных агитационных листовок и пропагандистстких лубочных картин.

Руби Думпе lV

Проблема нехватки места под клюкву постепенно переросла в проблему исчезновения собранной клюквы. Обитатели Форпоста только и говорили о корзинах, бочонках и вёдрах клюквы – все совершенно запутались кто куда сколько клюквы должен, и сколько за эту клюкву должно Беловодье. Руби всё это нисколько не касалось, всё, что она собрала, было сдано на склад и дальнейшая судьба ягод её не волновала. Потихоньку Руби овладевала апатия.

В это время как раз нагрянула инспекция из Беловодья. Руби протолкалась к приезжим и скоро заполучила в свои руки пухлую пачку писем, перевязанную голубой ленточкой. Руби сразу же ушла в свою избушку, устроилась поудобней на тюфяке и аккуратно развязала ленту. С улицы доносился гомон, какие-то выкрики, но всё это было не важно. «Папочка» кратко сообщал о своих делах, Хэли (она же Халлгерд) долго расписывала, как они с Морис (Морнхильд) чуть не подожгли алхимическую лавку «тёти» Зойфриды, как она сбежала из дома, чтобы уехать к ней, как её нашли и заперли в комнате, как Морис поставила ей синяк и многое, многое другое… Морис тоже отправила несколько писем, написанных крупными печатными буквами, с ошибками, исправленными явно Хэли (притом порой на ещё более грубые ошибки). А ещё кроме писем в конвертах обнаружились детские рисунки.

Только что Руби казалось, что ничего во всей Пандоре не может быть дороже этих писем, как в один миг всё изменилось. В маленькое окошко вполз седыми лохмотьями туман, Руби отложила письма и подошла к окну. В тумане ей померещилось человеческое лицо. Это не мог быть кто-то из колонистов или приехавших беловодцев, ни у кого из них не было таких тонких черт, такой аккуратной бородки – и всё же этот образ был ей знаком. Она погасила свечу и вышла наружу: весь Форпост тонул в тумане, на метр вперёд не было видно ничего, только смутное тёмное пятно манило её за собой. Руби побрела за ним, пятно направилось в лес, Руби – тоже.

– Эй! Жди меня! Кто ты!? – кричала она время от времени. В конце концов пятно полностью исчезло, и Руби поняла, что заблудилась.

Споткнувшись обо что-то, Руби растянулась на траве. Оттуда, снизу, она видела, как туман висит в пальце над землёй, видела разбросанную кустом клюку, но вставать и куда-то идти у неё не было ни сил, ни желания; она поняла, что заболевает.

    Сорока, в общем-то, любила густой туман. Он давал некое ощущение свободы и безнаказанности. Однако в Форпосте "туманных" дел было не очень-то много, и Кириль было скучно.
    Маясь от безделья, девушка думала, куда б приложить лишнюю энергию, и в конце концов решила что-то сделать с туманом: из-за него многие колонисты терялись и калечились и Кириль вполне могла последовать их примеру. Туман определённо был наколдован, поэтому просто развеять его было бы грубо, и, возможно, опасно... "Мы пойдём другим путём!" – подумала Сорока и решила вышибать клин клином другой формы.
    Бродячие огоньки вдоль основных маршрутов колонистов сработали на ура: теперь заблудиться было гораздо сложнее. Развешивая их вдоль одной из троп к клюквенникам, Кириль наткнулась на лежащую на земле Руби. У той явно не было желания и сил подниматься, однако ни того ни другого для сопротивления Кириль тоже не было. Отдведя бедняжку к себе, молодая ведьмочка принялась отпаивать Руби всякими настойками нарастающей крепости и слушать жалобы на непростую судьбу, периодически вставляя спорного характера советы...

    Топьпоган уже третью ночь спал на холодном земляном полу нового погреба вырытого приезжим паничем, не самим, конечно же, но по его непосредственной инициативе. Все дело в тумане. Казалось бы, обычное природное явление, которому наоборот надо было радоваться, ведь в густом тумане кикимор мог легко избежать встречи с Серой, у которой он до сих пор и имени не спросил. Но туман-то был не простой, а колдовской, что старый Топьпоган почуял сразу. А коли колдовской, то непременно быть беде — ежели кикимор какой-то род воздействие магии какой-нибудь попадает, непременно беда случается.
    Кикиморы селятся от любой магии как можно дальше. Даже примета такая есть: если встретил кикимору, то на ближайших двадцать верст нет магических источников никаких, колдунов сильных тоже нет, даже демонов мало, но тут уж точно не известно кто кого сторонится. А уж если случайно какое колдовство кикимор зацепит, то они тотчас же с катушек слетают. Шороху наводят в окрестных поселениях, на мирных жителей кидаются, даже на героев иногда.
    Ну а Топьпогану это дело совсем не кстати было бы. Он же только-только заметил, что у него кожица на локоточках да пяточках помягче стала, не шелушится, не сыплется. И цвет какой — как у оливочек недозрелых. Потому и спрятался он. И, надо сказать, успешно спрятался. Потому что в погреб снесли злюкву, ту что в склады не помещалась недавно.

Еще несколько дней вокруг Форпоста держался туман, упрямо игнорируя все попытки поселенцев его ликвидировать. В конце концов, беловодская инспекция, уставшая от местного раздолбайства и жаждавшая вернуться домой, приняла эдикт и законодательно повелела магической аномалии исчезнуть... Как ни странно, такое бюрократическое решение проблемы сработало, туман покорно развеялся, и уже к вечеру народ мог спокойно выходить за околицу, не боясь заблудиться.

***
Но злоключения колонистов на том не завершились. На следующее утро Форпост был разбужен непонятным грохотом: как оказалось, это частокол таранил непонятно откуда взявшийся неисправный конструкт. Стена пока еще держится, но, учитывая усердие магомеханизма, не ровен час, как он повалит несчастный тын. И неизвестно еще, что будет потом... Надо бы его как-то выключить, а заодно и ценные его детали оприходовать.

Тарас вернулся из "разведки" почти сразу после того как исчерпал себя инцидент с "злостным колдунством", но вернулся он не один.
Его друзья эльф Тэ-Сон и орк Хорземар прибыли навестить товарища и притащили с собой конструкт.
Поздно ночью пока все спали они подвели к частоколу конструкт ,сломали в нём несколько деталей, чтобы он не останавливаясь ломал частокол, а на следущее уто пользуясь всеобщей неразберихой благополучно обокрали несколько складов с клюквой.Так как быстро спрятать всё, честно украденное, было не возможно , клюкву они решили спрятать в пещере находящейся в паре десятков километров от форпоста.

Всю туманную эпопею ясновельможный пан Хотеслав благополучно пропустил, а приезд беловодской комиссии и вовсе не заметил, ибо все дни и ночи заботливо проводил за ухаживанием над больным, надорвавшим себе спину, верным холопом Еремушкой. Ухаживания эти заключались в том, что он сидел около его тахты и разговаривал с ним, изредка пытаясь его поднять. Укоры со стороны Помост-Подпольского не срабатывали, и Еремка лежал, охая и ухая, правда, глаза его были полны счастья и радости за то, как барин высоко ценит своего верноподданного, что не оставляет ни на минуту.
— Невовремя ты, Еремка, захворал, — говорил Хотеслав Казимирович, окончательно разуверившийся в возможности прославиться в Форпосте. — А главное, здоровье свое ни за что променял…
— Так вы ж, пан батюшка, сами приказали…
— Знаю, что приказал. Вот бывает такое, что приходит мне в голову дурь и не уходит. Ты и сам знаешь. Надо было тебе меня как-то уговорить, воззвать, говоря высоким штилем, к голосу разума, чтоб отстал я от глупой идеи.
— Не серчайте, пан батюшка, да только я вас часа три как молил, говорил, мол, во как знать спину себе надорву…
Помост-Подпольский в ответ лишь махнул рукой:
— Нет, но ведь ни за что ведь пропал… За этот проклятый подвал мне и соля не заплатили…
Хотеслав Казимирович уже хотел было разразиться очередной самобичующей тирадой, только в этот момент на улице что-то глухо громыхнуло. Не прошло и минуты, как тот же самый звук повторился.
— Что-то опять у них там, — пробурчал недоуменно пан Хотеслав и спустя три удара (которые были чудо как ритмичны) возгласил:
— Осада! Ворота бьют тараном! Так, значит, Еремушка, ты тут лежи и не уходи никуда, а меня, как благородного дворянина, честь зовет встретить бой с оружием в руках! Коли что произойдет, кричи во всю мочь, кто-нибудь из мужичья отзовется. А я… скрещу клинок с врагом, кем бы он ни был… так, а где я саблю свою оставил?

***
— Ну, люд, кто теперь неприятель? — нетерпеливо спрашивал ясновельможный пан Хотеслав, дергая от возбуждения усами.
— Да незнамо кто, вот какой-то кострухт долбится в стену.
Из толпы кто-то заметил:
— Поехавший он, небось. Сшибет стену-то так ненароком…
— Не беспокойтесь, мужики, не успеет, — заявил высокопарно Помост-Подпольский и, достав из ножен саблю, пошел к воротам насмерть биться.

Штурмующий Форпост конструкт не был особо ничем примечательным и выглядел как любой вышедший из строя и отправившийся крушить все встречное магомеханизм: где-то проржавевший, где-то уже покрывшийся растительностью. Этот конструкт с занятной основательностью и методичностью бодал частокол, пока безуспешно. На предпринявшего вылазку он не обратил внимания.

— Что, посудина, думаешь, не смогу я тебя одолеть? — куражился непонятно перед кем Хотеслав и занес над конструктом саблю. Та звонко отскочила от корпуса и никакого урона не причинила. Разгоряченный Помост-Подпольский еще несколько раз рубанул и опять-таки безрезультатно. Магомеханизм все так же флегматично толкал стену и прямо будто издевался над несчастным воином.
— Ну, собака, мне это все надоело! — выкрикнул Хотеслав Казимирович и ударил между пластин, надеясь подцепить их и добраться до ‘’внутренностей’’. Клинок застрял в щели, и несмотря на все усилия ясновельможный пан не мог вынуть его обратно.

Еще четверть часа пан Хотеслав сражался с противником, пинал его и бил кулаками, но вернулся в Форпост ни с чем.

Порфирий Порфириевич Залихватский IV-V

    О своих злоключениях в магическом тумане Порфирий Порфирьевич помнил крайне смутно, хоть и догадывался, что совершил тогда что-то важное, героическое и безрассудное. Сейчас его волновало нечто другое. Он был избран на этот раз воеводой, и в именно этой должности чувствовал себя как рыба в воде. С грозным видом он проверял вооружение, выставлял дозоры… И именно в его воеводство произошло нападение на Форпост… Правда, не очень серьёзное. Магомеханическое творение неизвестной конструкции по непонятным причинам безостановочно таранило стену Форпоста, как оказалось, уже третий день. Взяв себя в руки и потребовавши немалую награду из бюджета Форпоста, Порфирий лично отправился на борьбу со страшным монстром.
    Подойдя к месту нападения, Залихватский рассмеялся. В стену с завидным упорством в унисон стучала целая батарея сапог разных мастей и расцветок. Соединённые множеством странных лебёдок, передач, шестерёнок, подобия ног замахивались, отставлялись назад и комедийно отвешивали пинок стене. На стене красовались руны, которые переводились как “Пни меня”.
— Ну и знатный же шутник это выдумал. А обувь хорошая, неча без внимания её оставлять.

Руби Думпе V

Туман, колдовской он был или нет, рассеялся так же, как исчезают тучи после дождя. Вместе с туманом прошла и хандра Руби, она смогла взять себя в руки, написать письма родне и даже успела вручить их уезжающей «инспекции». Светило солнце и всё было прекрасно, особенно если не думать о том лице из тумана – потому что чем больше Руби думала о нём, тем сильнее в ней крепла уверенность в том, кто это был; крепли и её сомнения в своём здравомыслии.

И всё же Руби храбро отгоняла от себя дурные мысли. В лес она всё ещё боялась ходить, но зато старалась быть любезной с поселенцами и помогать окружающим по мере возможностей.

Целый день после отъезда беловодцев в Форпосте стояла ленивая тишина глухой провинции, но наследующее утро снова поднялась суматоха. Старый конструкт монотонно долбил стену, крестьяне шумно спорили о том можно ли его «молотом ухмодокать» или же он «так грохотнёт, что костей не соберём потомоча». Как обычно, Руби старалась держаться подальше от подобных споров.

К вечеру третьего дня конструкт заметно расшатал часть стены, отдельные колья и вовсе выпали и валялись на земле, а «морда» конструкта стала мелькать в брешах частокола. Эти дыры всё чаще и чаще привлекали внимание Руби, заставляя её останавливаться возле забора и чесать затылок, лохматя короткие волосы. А всё дело в том, что у Руби было то, что могло исправить ситуацию если не с магомеханизмом, то хотя бы с забором.

Руби плотно закрыла дверь в своё жилище и, порывшись в сундучке, извлекла из него узкую шкатулку, украшенную узорами. Из шкатулки в свою очередь она достала серебряный жезл длиной в треть метра, весь в дварфийских рунах, – артефакт, способный починить почти всё. Кроме вещей, сильно повреждённых огнём, слишком больших, слишком сложных и вообще любых, если им пользоваться слишком часто, слишком редко или недостаточно аккуратно. Руби согрела в своих руках холодный металл, убедилась, что на Форпост опустились густые сумерки и выбралась во двор. Использовать жезл при всех ей не хотелось – вещь-таки ценная, мало ли кто позарится на неё. Стражники, приставленные к дыре, широко зевали под шум конструкта, а больше, вроде бы, никого и не было. На всякий случай, Руби подождала, пока не раздался храп стражников (таких же крестьян, как большинство поселенцев, привыкших рано ложиться и рано вставать).

– Ну, теперь давай, почини этот участок забора. Пожалуйста! – прошептала Руби, направив верхний конец жезла на частокол. Мерцающая дымка окутала частокол, скрыла и бреши, и выпавшие колья, а когда растаяла, забор вновь стал целым, совсем как в тот день, когда его только поставили.

– Вот спасибо тебе, а там может кто-нибудь и раздолбает эту спятившую кучу металлолома, – поблагодарила Руби жезл, пряча его снова в шкатулку.

-----Юстиниана -- Алексис
"Алексис -- дура!" (c)

Сообщение о получении Высокой Награды Республики ввергло Пикси Роуз в немотивированный сплин.
И это стало началом цепи неудач.
Сначала Пикси, расстроенная не фактом, но формой, забыла пароль для связи. Вот просто так забыла -- и напрочь. Поэтому подтверждение ("Сама такая!") отправить никак не могла.

Потом её свергли из первосвященниц.
Истинная причина ей была известна: награждённые Высокой Награды не имеют права создавать и возглавлять культы, секты, идейные течения и прочие массовые движения. И в свете последних событий ей и так предстояло сложить полномочия, но этого ждать не стали -- просто на раз лишили сана. Это было слегка обидно. К тому же обломалась сама процедура, сценарий которой Пикси уже выстроила в своих мечтаниях: как вот она так смиренно, вся в белых, развеваемых на ветру одеяниях, распущенноволосая, с потупившимся взором, прощается с толпой безутешных адептов и последователей; а те рыдают, рвут на себе одежды и просят не покидать их, не лишать благодати... А вот и фигушки! Не будет теперь всего этого.

Расстроенная Пикси рухнула в постель. Слегка прослезилась, а потом и уснула.
Сон экс-первосвященницы нарушил монотонный тупой стук, раздающийся откуда-то с окраины.
-- Это что за шум?? -- высунувшись из окошка спросила Пикси Роуз у идущего по дороге мужичка с саблей.
-- А это неисправный конструкт по неизвестной причине таранит стену форпоста, -- бодро ответил тот на ходу. -- Надобно иттить разбирать на части!
"Завтра пойду," -- подумала Пикси и задёрнула занавески, снова завалилась в постель.

Но и назавтра не пошла. И на другой день. И на третий.
Сплин у девушек -- он такой. Сложный и непредсказуемый. Это вам не плетень таранить, тут суть материи душевные да деликатные.
А конструкт -- чем больше бьётся, тем быстрее сам развалится.