Сырой месяц 216 года, Беловодье

Твердивит спал и видел сон. В том сне ему было около пятнадцати, он шёл, смеясь на ходу, среди своих былых товарищей. Конечно, они любили пообсуждать девушек, или нелепую моду центральной Пандоры, или чьи-то радикальные взгляды. Они любили говорить о животных и, кажется, кто-то из них хотел стать натуралистом. В той компании его называли Твердом. А ещё там был орк по прозвищу Эмиген. Во сне Твердивит чувствовал тяжёлую руку Эмигена на своём плече и знал, что скоро его не будет среди живых. Упадёт с лошади и сломает себе шею. Затем Владимир отравится какой-то дрянью. Белтугая растерзает бешеный пёс. Отчигин доживёт до зрелых лет лишь затем, чтобы ему проломил череп бандит.

– Тверд! Тверд! – разбудил мага чей-то голос. Но, открыв глаза, он не обнаружил никого, кто мог бы звать его так. Тем не менее он встал, оделся, подошёл к рабочему столу и взялся за свои записи.

«Антимагия – безусловно есть вид магии и глупо рассматривать антимагию, как нечто, имеющее иную природу. Так же, как иные виды магии, используемые разумными, – она представляет собой сплав мысли с силой, способной изменять мир. Вопрос лишь в том, какая мысль способна породить то, что мы называем «антимагией» …»
Вскоре Твердивит увлёкся записью своих мыслей на счёт антимагии, и полностью забыл про сон. А также забыл бы про обед, если бы в комнате не появился Гуюр.

– Вот господин, сегодня подают цыплят с гречей и овощным соусом… А что это вы пишите? Вы так готовитесь к сегодняшнему бою?

– Бою? Нет, Гуюр. Я отменил его заблаговременно.

– Зачем? – удивился слуга. – Я думал, что вы желаете поскорей уехать отсюда.

Перо замерло в руке Твердивита. Что-то словно выскочило из его головы, и рассеялось без остатка. Он точно помнил, что переносил поединок, но… почему? Маг взял новый лист бумаги и «продолжил» писать, как ни в чём не бывало.

«Ты думаешь, что я забыл тебя? Это не так. Мне часто не хватает твоей бесшабашной смелости, настойчивости, целеустремлённости…»

– Так я говорю, обед вам принёс, а вы опять засели за свою писанину, – напомнил хозяину Гуюр. Перо снова замерло, а затем выпало из руки Твердивита. Он пробежался глазами по написанному – и с ужасом понял, что начал писать письмо, законченное и отправленное больше года назад. Это письмо для Руби. Руби – последняя из тех, кто звал его Твердом. Он отменил поединок потому, что обещал Хэли поехать в Форпост на поиски её матери. Но сейчас ехать было уже поздно – парень, который обещал показать дорогу на Форпост, предупреждал, что отправиться рано утром и не будет ждать.

– Гуюр, а где Хэли? – спросил Твердивит.

– Не беспокойтесь, у меня тут соседи в Беловодье приехали, так она с ними. А что?

– Ничего. Просто этот ребёнок скоро меня возненавидит. Я постоянно забываю о ней.

– Вовсе нет, господин! Вот о своих собственных вы забываете, это точно, а про Хэли – нет.

Твердивит кивнул головой и, наконец, придвинул к себе поднос с обедом. Жир медленно стекал с аппетитного куска курицы, но магу кусок не лез в горло. Он вдруг осознал, что с его памятью твориться беда, что всё, чем он занимался долгие годы – всего лишь магия, не способная ни на что толком. Магия не творит жизнь, не возвращает мёртвых, не исправляет ошибки прошлого. Он всегда считал её искусством, в то время как для других она была силой, оружием, мерилом собственного могущества.

– Гуюр! Нужна ли магия? – спросил он слугу, всё ещё вертя на вилке курицу.

– Конечно! – попытался приободрить хозяина орк. – Хотя бы для того, чтобы защищаться от другой магии!

– Магия, Гуюр, всё же величайшее искусство, но глядя на то, сколько бед она приносит, очевидно, ты прав. Сказать тебе правду, почему я здесь?

– Не, мне ваших секретов не надо.

Твердивит снова усмехнулся, пригладил бороду левой рукой.

– Мне безразлично, кого назовут достойнейшим магом, но, оказывается, я давно уже знал, какое из магических умений наиболее достойно. И я хочу овладеть им; не важно, чего это будет мне стоить.

Он говорил об антимагии. Разве не его она ждёт, чтобы раскрыть свои тайны?



Сырой месяц 218, Коркатталь

Кто бы мог подумать, что путешествие мага Твердивита на север продлится так долго? Но всё-таки он возвратился в Коркатталь.

Давно был позабыт турнир магов в Беловодье, тот самый на который он и отправился в поездку. Он даже удивился, проезжая через Беловодье, что, оказывается, занял третье место. «Наверно, это ещё одна ошибка этих ополоумевших от свободы дикарей,» – подумал он. Разбираться в этом ему не хотелось, и он поспешил на дальше, на юг. Странности продолжались: оказывается, «дикари» наконец-то проложили хорошую дорогу до Ур-Тангала.

– Как же долго нас не было! – не смог сдержать удивление и Гуюр, поворачивая повозку на новый тракт.

– Да… – задумчиво согласился Твердивит. Хели избегала смотреть на него. Когда-то он пообещал найти её мать, но та словно испарилась.

Коркатталь тоже изменился за эти два года: первое, что бросалось в глаза – это сильно поредевший «палаточный городок». Он помнил, что юрты орков, приехавших сюда на заработки, окружали городские стены со всех трёх сторон и долго тянулись вслед за выбегающими из ворот дорогами.

Дома его встретила лишь ключница – старуха-оркесса.

– Здесь всегда было так тихо? Эх, ладно, Гуюр, разгружай повозку, да позаботься о лошади.

– Не здесь, – недовольно промолвила ключница. – Племянник ваш, Явор, уехал, а жена ваша с детьми в его дом перебрались.

– Явор уехал? Куда? – только и спросил маг. Чувство тревоги охватило его. Что ещё изменилось в этом проклятом городе?

Дом Дельвигов, тот в котором провёл детство Твердивит и в котором в последние годы жил Явор (а точнее, Лорд Явор), выходил окнами прямо на главную городскую площадь – с одной стороны он, с другой – ратуша. Оба здания были построены ещё дварфами, величественные и мрачные, ничего не имевшие общего с переменчивым палаточным городком.

От жены он узнал, что Явор влюбился в северянку и уехал, передав свой титул, дом и землю его сыну, Деловиту. Новоявленный Лорд Дельвиг встречал отца тут же – он стоял разодетый по какой-то странной моде, его подбородок тонул в пышном воротнике, а руки и ноги смешно торчали из тугих рукавов и пышных панталон. Твердивит с трудом узнавал сына и не мог вспомнить, сколько ему лет. Десять? Одиннадцать?

– Мне… нужно узнать новости… в Совете, – только и смог вымолвить маг.

Пересёк пустую площадь. «В Совете-то всё будет по-прежнему,» – был уверен он. Но он ошибся. Уехал Вейгхаз.

– Коркатталь – не его родина, – объяснила Жебтсундамба. – Думаю, он выбрал Карнгард из-за близости к Юн-Жуту. Знаешь ли, там живёт этот Ва-Дэ, будут видеться раз в квинт и глушить гоблинские настойки, заперевшись в какой-нибудь каморке. Такие уж они, эти затворники…

Внутри Твердивита ещё больше росло непонятное чувство. Он как будто потерял что-то, везде искал, но не мог вспомнить, что именно. Снова, как тогда, в Беловодском трактире, он вспомнил своих друзей – по этой площади они шли, обнявшись и шатаясь от выпитого вина. Вспомнил лицо отца. Он всегда строго говорил о важности репутации, хотя вообще-то был душой компании. Брат очень походил на него, а вот Твердивит – нет. И Явор тоже пошёл не в их породу.

Он шёл по площади, теперь уже к дому. С Явора мысли перескочили на Вейгхаза. Кажется, он слышал, что у него с местной геройкой что-то было. Стоп. Я не ушла ли она вместе с ним? Маг резко развернулся и снова направился к ратуше. На встречу ему торопилась Жебстундамба.

– Кайрин ушла тоже? – побледнев, спросил он.

– Да. И Зоуфрид с Торнбардом тоже. Уехали. Что с них взять? Дварфы…

Он стоял остолбенев. Как за два года город мог потерять своего обожаемого Лорда Явора, одного из Мастеров, лучшего алхимика и местную защитницу? К нему прижалась маленькая незаметная Хели. Точно. Торнбард – её «дедушка», приёмный отец Руби, а Зоуфрид – его дочь. Твердивит только сильнее прижал к себе девочку.

Эта площадь всегда была такой пустой?

На лице оркессы читалось деланое равнодушие.

– Я пыталась остановить Явора. Я ведь знала ещё Того Самого Дельвига. Это он дал мне ключи города. Вот от этих самых ворот, – и она показала в пустоту, туда, где раньше были ворота старой городской стены. – Да мне проще было уехать самой, чем видеть, как он уезжает.

– … Где Морис? – наконец Твердивит вспомнил про сестру Хели.

– Зоуфрид забрала её с собой.

До него донеслись всхлипывания Хели. Конечно, рукав его мантии будет в слезах и соплях. Но девочка по крайней мере рядом, а не стала призраком, шуткой памяти. «Ну же, Тверд, вспомни, что ещё должно держать тебя здесь,» – умолял он сам себя.

– … Антимагия?

– Ты же не выиграл турнир. Проектом занимается Раггвилд.



Ночью маг долго не мог уснуть. Спальня его отца превратилась в спальню Явора. Куда исчезла книжная полка с фривольными романами? Где сейчас отцовская коллекция флейт? Зато в половину стены красовалась схема канализации Коркатталя. Может, не зря горожане так любили своего последнего лорда. Явор стал Лордом Дельвигом в восемнадцать. Это будет… шесть лет назад? А ему самому тогда было… двадцать семь? Но никакие расчёты не помогали Твердивиту вычислить возраст его сына. В конце концов он встал с кровати и стал ходить из угла в угол.

Кто-то едва слышно постучал в дверь.

– Хэли? Не спишь? – она тряхнула коротко подстриженной головой.

– Давай уедем отсюда.

– Куда? В гостиницу?

– Уедем из города. Навсегда. Возьмём Гуюра и будем снова искать маму.

– Хели, возможно, мы никогда не найдём её, – Твердивит опустился на одно колено перед девочкой и взял её руки в свои. – Возможно, её нет в живых.

– Ну и пусть!

– Что?

– Мы просто будем искать её! Я научусь стрелять из лука, мы станет разбойниками!.. Всё лучше, чем сидеть в городе, где нет никого!

– Но я не хочу быть разбойником. Я хочу свою башню, хочу изучать магию... хочу… уехать, – он слабо улыбнулся девочке. В полутьме он видел, как её глаза горели недобрым огнём. Это был взгляд Руби!

– Так давай украдём их магию и уедем!

Да, всё верно, Руби предложила бы то же самое.


* * *

К утру Раггвилду остались лишь пыль в углах его катакомб да несколько классических фолиантов, из числа тех, что можно найти в любой библиотеке.