— Ну и на кой чёрт мы попёрлись в это Беловодье? Всё ра...
— Умолкни, Доджис. Радуйся, что мы делаем это не пешком.
— Ага. Знала бы ты, каких усилий стоило оттопырить эту развалину. — Доджис злобно пнул колесо повозки ногой, после чего то качнулось, откатилось от повозки метров на пять и благополучно упало на пыльную дорогу.
— Мог бы потратить те же усилия на что-нибудь полезное. — пробурчала в ответ Неро. — В любом случае, сейчас стоит докатить это чудище до цели. Не возвращаться же в Залесье.
— Ну... по идее, можно... эх...
Колесо встало на своё законное место. Конструкт-бегун, запряжённый в повозку, получил хорошего пинка под часть тела, по общему согласию именуемую "задницей", а потом разогнался до невообразимой скорости. По расчётам Доджиса, до прибытия в Беловодье оставалось всего каких-то несколько дней.

***
Стражник угрюмо оглядел телегу.
— Запрещённого ничего не провозите?
— А зачем нам?
Телегу осмотрели ещё раз.
— С какой целью едете?
— Принять участие в Турнире. — за несколько секунд разговора Неро уже успела проникнуться таким отвращением к собеседнику, что уже тянулась к кинжалу, спрятанному в потайном кармане плаща.
Стражнику понадобилось некоторое время на осмысление услышанного.
— Проезд разрешён. Добро пожаловать в Беловодье!..
— Безмерно Вам благодарны.
Уже привычным движением ноги Доджис запустил бегуна. Тот внезапно проснулся, понял, что что-то пошло не так, и ринулся вперёд. Повозка, разумеется, поехала за ним.
— Да стой же ты! — закричала Неро.
Конструкт и не думал останавливаться. Он только вошёл во вкус и начал набирать скорость ещё быстрее, ничуть не страшась приближающейся каменной стены.
— ПОБЕРЕГИ-И-ИСЬ!
Доджис, что есть силы, отклонился влево, стараясь повернуть конструкта в сторону. До стены оставалось чуть меньше сажени, как бегун неожиданно свернул вправо — прямо на толпу прохожих.
Последующие несколько минут бешеная повозка с двумя пассажирами и одним механическим остолопом кружила по площади, словно конь, кружащий по цирковой арене. Неро, пытаясь не свалиться с разваливающейся на ходу телеги, целилась в конструкта огненным шаром, попутно пытаясь не задеть им Доджиса.
ХРЯСЬ
Бегун распался на составные части. Передние колёса повозки синхронно слетели с осей, наклонив средство передвижения вперёд вместе со всем его грузом. Телега проскользила по камням несколько метров до каменной стены, в которую бывший конструкт чуть было не врезался в самом начале.
— Ну... вот и добрались. — заключила Неро, отряхивая плащ от пыли. — Где тут, говорите, Магический Турнир?

Сразу после того, как судьба разрешила Феоктисту безболезненно миновать ворота в Беловодье, Феоктист этим шансом воспользовался. Потому что если бы не воспользовался, его бы непременно задавила ехавшая позади упряжка.
— Куда прёте, сволочи?! — крикнул он вслед нахалам, но ответа не получил. Ворота медленно закрылись.
В памяти медленно проявлялись события последней недели. Воспоминание о грабительской пошлине в Тролльхейме проявилось, почему-то, быстрее остальных и сильно надавило на и без того истрепавшиеся в дороге нервы. Попытка проверить кошелёк выявила находящийся в нём мусор и отсутствие шанса оплатить койку в самом захудалом трактире.
Первым делом надо было решить, что делать. Феоктист решил не терять времени и отправиться к кому-либо из знакомых. Большой уверенности в том, что в этом городе вообще существуют такие знакомые, у него не было, но он когда-то слышал, что внучка двоюродной сестры его прапрадедушки в третьем колене когда-то переселилась из Ад-Альхара в Йоль (довольно странное решение), а уже её сын решил съехать от назойливых родителей в Беловодье...
Говоря простым языком, наш герой оказался в чужом городе без денег и без знакомств. Хорошее начало, не так ли?

Что бы не думал Твердивит о Беловодье и своих конкурентах, уверенности это ему никак не прибавляло. Поэтому он сидел безвылазно в снятой комнате над томами по боевой магии. «Что за… вульгарность! – думал он, каждый раз беря в руки книгу. – Использовать магию там, где любой бугай с дубиной справиться лучше, да и вреда нанесёт меньше! Неужели кто-то думает, что достойнейший маг – это тот, что научился ставить щит да раскидывать огненные шары? Увы, для этих людей – магия не искусство…»
Из угла комнаты его сверлила глазами Хэли. Она сидела, обняв колени, не издавая ни звука, но только до тех пор, пока маг не обернётся – для неё это было чем-то вроде условий игры. Она разглядывала его мантию, его плащ, его чёрные волосы, но одновременно и Твердивит чувствовал её взгляд на своём теле. Вот он чуть отодвинул книгу и обернулся.
– Дядя Твердивит, пойдём сходим куда-нибудь, ну пожа-а-а-а-алуйста!
– Мне некогда. И прекрати звать меня дядей!
– Все считают тебя злым, потому что ты всегда сидишь один взаперти!
– Хэли! Все считают твою мать дурой, потому что она не способна сидеть тихо и не влипать в истории!
– Ну давай сходим куда-нибудь!
– Возьми с собой Гуюра и иди куда хочешь!.. – тут же, поняв, что его слова прозвучали слишком грубо, Твердивит поспешил исправиться. – То есть, можешь пойти погулять с Гуюром, он, вроде бы, знает город.
– Но я хочу с тобой, дядя Твердивит!
– Ох, ладно, – Твердивит с шумом отодвинул стул и вышел из-за стола. Что-то прошептал, поднёс ладонь ко рту, подул на неё, и с ладони мага слетела большая серая бабочка с причудливыми узорами на крыльях. Бабочка подлетела к очарованной девочке, вызвав восторженный визг.
– Ой, какая красивая!
– Вот, она полетит за тобой, а ты можешь считать, что мы гуляем вместе, хорошо?
– А что она ещё делает?
– Ничего больше, это бесполезное заклинание. Она просто будет рядом.
– То, что надо! – Хэли вскочила и побежала к двери так быстро, что Твердивит не уловил выражение её глаз. – Спасиб, дядя!
– Гуюр! Дядя сказал, чтобы ты показал мне город! – донеслось до Твердивита из коридора. Маг только хмыкнул и снова уселся за книги, повторять свои нелюбимые боевые заклинания и проклинать про себя Беловодье, турнир и племянника.

г. Беловодье
Коллегиум

Адепты Ордена Плоского Червя, когда приблизились к Коллегиуму, увидели длинную, извивавшуюся змеей очередь, тянувшуюся куда-то вглубь дворов. Она двигалась медленно, и ожидавшие коротали время чтением книг, пустыми разговорами и спорами. Всесвет наблюдал за неспешным течением вереницы магов и думал, как можно протиснуться вперед без последствий, его ученики в это же время считали ворон, рассматривали постройки Коллегиума и вслушивались в слабо доносившееся с улиц старушачье ворчание.
— Магистр, вы так до ночи простоите, — заметил Светко.
— Мы простоим, — поправил Всесвет. — Я вас хочу записать в группу поддержки, так, на всякий случай.
Ученики некроманта удивились.
— Но мы так не договаривались! У нас свои дела...
— Дураки, перед нами артефакт, получив который, мы получим могущество — причем такое, какое вы со своим скудным воображением даже не представите... и вам для этого лень подождать пару часов?!
Здебор согласно кивнул головой.
— И вообще, мы здесь не будем просто так стоять, — продолжил магистр тихим голосом, — а растолкаем вон эту толпу и в наглую пройдем.
— Магистр... но ведь это ж непорядочно...
— Вы хотите стать некромантами и живете в городе, где порядком даже не пахнет, и еще предлагаете по нему жить?
Адепты вяло протестовали, но Всесвет их не слушал. Он, минуя очередь, уверенно зашагал в дворы, объявляя:
— Спокойно, граждане, мы сотрудники Коллегиума!
Здебору, Светко, Живу и Криву ничего не оставалось, как следовать за ним, извиняясь перед недовольными магами...

***
В помещении, где происходит регистрация, сидели двое: молоденький, стриженный под кружок, писарь, занимавшийся бумажной работой, и проректор, пан Младан Вышеславович. Вида он был такого, будто б Духи хотели сделать его псом-мастифом, но в последний момент передумали и сотворили человеком. Был он человеком грузным и, что называется, дородным; с широким лицом, иссеченным морщинами, квадратной челюстью, с бесчисленными подбородками и щеками — обвислыми брылями. Занимался колоритный человек тем, что стоял над душой писаря и контролировал, как бы чего не вышло.
— Жарко как-то сегодня, — пробормотал пан Младан и вытер тряпочкой игравшую солнечными зайчиками лысину. В этот момент дверь открылась, послышались возмущенные голоса с улицы, и в зал зашла пятерка парней в балахонах.
— Здрасьте, я желаю записаться на турнир! — отчеканил Всесвет.
— Проходите, садитесь... а эти четверо кто?
— Они со мной.
— Пусть выйдут, вместе не положено.
— Мы не будем участвовать, — объяснил Жив, — Мы группа поддержки.
— Группы поддержки не предусмотрены в правилах. Покиньте помещение.
— Извините, панове... а можно мы через черный выйдем? Иначе нас толпа линчует.
Писарь протер очки и сказал: ''Не положено. Выйдите и не делайте мозги, только время отбираете''. Группа поддержки с жалостливым видом ушла, после чего снова послышался вой с улицы.
— Так, а заполните анкету. Имя, место жительства, год рождения и тэдэ.
Магистр некромантов взял перьевую ручку и начал неразборчиво писать на листке. Младан Вышеславович смотрел не двигая глаз на гостя. Точнее даже, в гостя.
— Вы Всесвет, ведь так?
— Ну да. А в чем дело?
— Дело вот в чем. Скажу прямо: не поймите неправильно, но вам стоит подумать, стоит ли участвовать в турнире. Вы единственный человек из Беловодья и волей-неволей представляете нашу Республику. И это при вашей деятельности немного, говоря мягко, нежелательно. Вы, сударь, некромант, и от вас за версту веет некромантом. — Всесвет смотрел на Младана исподлобья, а тот продолжал: — Да, мы в городе относимся к такому без предрассудков, да, в остальной Пандоре смотрят на это косо, но это в целом неважно. Важно другое... простите за прямоту, но вы со своей магией звезд с неба не хватаете и не имеете в турнире никаких особенных перспектив. Не в обиду это сказано, а здоровья вашего для. Вы, уважаемый, я скажу точно, в первых же дуэлях проиграете и вылетите с турнира с треском и свистом. Повезет еще, если без травм или летального исхода. Уж не знаю, на что можно надеяться, но мое мнение именно таково.
— Мне теперь нельзя участвовать в турнире?
— Ну почему же сразу нельзя. Вы имеете полную свободу и полное право. Я даже не представляю Республику или что вы там думаете, а сижу здесь, чтобы особо горячие головы не поколотили напрасно писарчука. Но все равно мой долг сообщить вам, что вы имеете все шансы опозорить и себя, и родной город. Можете тешить себя надеждами, верить в чудеса, если изволите. Только вот Коллегиум вам помощь, кабы чего плохого не вышло, вряд ли предложит...

А Темуджин продолжал портить игральные карты заниматься магией красок. С тремя новыми колдунами появилось и три новых "заклинания"...

    Лейтенант Клемент снова проснулся.
    В пятый раз за ночь.
    Причиной пробуждения служило одно и то же — острая головная боль. Та самая, которую очень сложно терпеть: волны спазмов раз за разом неумолимо разбиваются о черепную коробку, шею сводит до судороги, а ясность мысли теряется среди лабиринта игл, впивающихся в каждую клеточку головы. С лейтенантом такого не происходило очень давно. Для ясности — очень давно это не квинт и даже не месяц; годы, именно годы, только такие меры сейчас для Клемента можно было описать словом "давно". А значит в Беловодье что-то снова происходит.
    Если задуматься, что лейтенант Ордена и сделал, когда боль слегка оступила, то причин для головной боли у него было только четыре и ни коих других, сколько он себя помнил.
    Первая — это когда Клемента били по голове, а случалось это не часто, ведь он свою голову любил, но об этом позже. Может в детстве, когда, как помнилось лейтенанту, он был тугоумным ребенком, и подзатыльники были средством доставки в его голову чужих умных мыслей; он действительно мог получать излишне большое число ударов по голове, но это давно в прошлом.
    Вторая — когда Клемент сам бился головой о что-либо. Но как было сказано ранее, голову свою он любил и самобичеванием не страдал.
    Третья причина, та что открылась ему на десяток лет позже, чем первая — это похмелье. На всякое утро или другое время суток, которое следовало за сном после употребления спиртного, голова реагировала на похмелье наиболее остро.
    Четвертой причиной для головной боли служила магия. Чужая магия, активно применяемая вокруг Клемента. Если бы его беспокоила и собственная магия, то навряд ли он стал бы ротным магом Серых. А именно задание Ордена и привело его в Республику.
    И сейчас, вернувшись к реалиям головной боли, лейтенант мог быть уверен — причина у головной боли та, что числится под четвертым номером. И этому следовало самое простое объяснение: другие три были просто невозможны, потому что Лейтенант Клемент уже давно
...умер.    

— Кааарррр — крик ворона как всегда мгновенно привлек к себе внимание мага, ворон моментально исчез, в голову мага проникло принесенное известие. Он гордился этим заклинанием и не собирался им делиться по собственной воле, он наткнулся на него случайно, на раскопках древнего поселения, их язык был похож на теперешний но гораздо примитивней, это магия не была похожа на современную, она была груба, другого описания просто не придумать, табличка с ней естественно уничтожена самим магом.
— Беловодье, турнир, Каменный ящик — вот и все что принес ворон, и все таки очень грубая магия.
Маг был не высок, но и не низкий, не красавец, но и не урод, не толст и не худ, посредственность. Носил свои волосы, коль был еще юн, туго стянутыми на затылке в короткий хвост. Одежды его были просты и удобны для путешествий. Он торопился в Беловодье на турнир и по дороге пытался разузнать немного о происходящем.
— Говорят, земля разверзлась и из недр неведомые чудища вынесли ящик, и оставили на огороде не чего не
подозревающего старика...
— Нет он просто упал с одной из светящихся штуковин, там в ночном небе.
— Он расписан угрозами о конце времен и всего всего...
— Обычный камень городской стены, а вот кому так понадобилось над мага шутить...?
Собрав несколько слухов в кучу и присовокупив к ним донесения трёх воронов, маг перестал так гордиться своим заклинанием и дедукцией.
— И так, идти осталось не много, скоро увижу его своими глазами. — промолвил маг в слух, от досады...

***
Из крытой повозки не доносилось ни звука.

— Профессор? — с ноткой безнадёжности позвал сидящий в её тени парень. Вновь тишина да стрёкот кузнечиков. Хорошо, по тракту ещё герои ходят, а если бы по бездорожью, как сначала и хотели...

Снаружи показался длинный зелёный нос, следом пенсне и, наконец, голова профессора Доу-Ля. Парень сразу подскочил на ноги.

— Всё, едем дальше, — довольно проскрипел гоблин. — Изумительные показатели. Моя теория! Да! В Беловодье!

Эльф забрался в фургон и сел за доску управления. Пара прикосновений — и конструкт покатился.

***

По дороге они ещё останавливались, так как профессор снова замерял нечто неведомое, в чём Айли ничего не понимал. Его-то и выбрали в сопровождение к одному из почётных учёных Академии только потому, что наездил на самокатных телегах несколько лет и... На самом деле, просто поставили перед фактом.

Нет, Айли даже обрадовался — такой шанс показать себя! Однако всё-таки в чём-то эльф завидовал своему попутчику. Говорят же, в управлении эфиром нет никого лучше эльфов, а в понимании взаимосвязей мира — гоблинов. И когда тот строчил свои закорючки, бросая взгляды на светящийся кристалл, Айли отчаянно хотел понять, что же на самом деле в нём видит Доу-Ль. И в кристалле тоже.

В отражении на Айли смотрел разве что простоватый и юный эльф с небрежной причёской, серыми глазами и высоким лбом. Деревня деревней, даром что «сын самой магии». И что? Будто бы у эльфов не бывает деревень, да-да.

За всеми этими размышлениями он не отследил, когда они наконец добрались до Беловодья.

***

Доу-Ль ходил, размахивая руками и споря с невидимым собеседником. Временами обрывочно восклицал обрывки мыслей, потом возвращался к столу и писал, писал, писал...

Айли кашлянул. Покряхтел. Позвал гоблина по имени. Снова вздохнул и прикрыл глаза.

«Музыка...Такая разная и такая неповторимая. Музыка, подобная ветру, то усиливающаяся, то ослабевающая, но никогда не умолкающая... Вот она, магия. Моя магия и магия мира...»

— ...Спрашиваю!

Эльф вздрогнул и сфокусировал взгляд на профессоре.

— Этот ваш псевдосон, — проворчал гоблин, протёр пенсне и продолжил: — Давай так. Я занят серьёзным научным трудом. И ты мне мешаешь. Да, даже тем, что молча сидишь и маячишь перед глазами. А мы, между прочим, не в Моргоре. Это Беловодье! Вольница! Средоточие взглядов Хранителей! Уф... Погуляй, хорошо? Хотя постой, точно. Занеси-ка в их Коллегиум посылку. Не потеряешь?

— Конечно нет! Но... Куда? Где?

— Поспрашивай у прохожих. Пфф, ты что, ребёнок? И найди, чем заниматься до вечера. У меня много работы. Очень много. Колоссально!

***

Айли нервно постучался в комнату к Доу-Лю. Тот подошёл, повернул ключ в замке, открыл дверь и впустил эльфа. После строго спросил:

— Всё сделал?

— Да, профессор. И... записался на Турнир магов.

— А-а, Турнир... забавно. Ну, поучаствуй. А в честь чего его объявили?

— Вроде, как слышал, с неба ящик упал с надписью «достойнейшему магу»...

После этих слов гоблин застыл. На его лице появилось совершенно нечитаемое выражение.

— Неужели первое подтверждение гипотезы? — хрипло протянул Доу-Ль.

Айли же вновь почувствовал себя невероятным, невозможным... простаком. Шмагом.

Регистрация магов закончилась. Темуджин нарисовал две последние карты и вновь закрылся в своей мастерской, размышлять о смысле искусства...

    Беловодье, 181-й год...

    Из-за угла появился сержант, проводивший разведку объекта.
- Докладывай.
- Лейтенант, дело плохо.
- По форме докладывай. Мы в Беловодье, проводим диверсию, а в подчинении у меня три идиота - дело с самого начала плохо, - лейтенант улыбнулся, намекая на то, что не ко всем его словам стоит относиться серьезно.
- Да ну тебя, Клемент, - с показным недовольством ответил сержант. - Дело дрянь, ни прибавить ни убавить. Ратуша под охраной, герои.
- Это, конечно, неожиданно. Соглашусь, даже погано. И что делают?
- Пьют.
- Что пьют?
- Ты издеваешься, да? Я вот сейчас такой в Орденской форме подойду к Беловодцам и попрошу чарочкой угостить? Чтоб тебе потом рассказать что пьют? Коли это для тебя важные разведданные, сам и спроси!
- Не кипятись, Эрлинг. Я просто так спросил - ясное дело, что в такую холодную ночь не чайком они балуются.
    Лейтенант замолчал, раздумывая над дальнейшими действиями; остальные также молча смотрели на командира.
Первым нарушил тишину сержант:
- Может отступим?
- Да, хорошая идея, - подал голос третий боец.
- Сержант, у нас есть приказ.
- Ты мне не сержанткай, Клемент. Я приказ знаю: взорвать этот Беловодский недострой изъятыми магическими взрывателями. Убить, так сказать двух зайцев: и Беловодью навредим, и запрещенные маго-изобретения с пользой уничтожим.
- Тогда к чему вопрос?
- А к тому, что Устав Ордена я знаю не хуже. Сейчас ты командир, а значит приказ старшего по званию, нашего капитана Бел-Нара, может быть скорректирован, вплоть до полной отмены с докладом о причинах.
- И что мне докладывать по-твоему? Что Вы героев испугались? - лейтенат по очереди посмотрел каждому в глаза. - Что бойцы Ордена в Беловодье штаны намочили?
- Это уже тебе решать.
- Именно.
    Клемент снова задумался, и бойцы его больше не прерывали. Спустя пару минут командир принял решение:
- Выполняем приказ. Сам сказал - они пьют. Прорвемся!

    Не прорвались.
    Именно тогда-то Клемент и умер.
    Сейчас он был просто призраком. Летал себе по ночам в Ратуше, которую достроили, конечно же. Иногда и наружу выбирался, замечали его пару раз - особенно бабушки какие-то, которые как-то раз даже слежку за ним устроили. Но никто его не трогал в итоге, в Беловодье всякая ерунда творится, чего уж им призраку удивляться. Говорили, мол: - "Порядочной Ратуше без призраку, как пенному без пены!"
    И раз уж лейтенант стал призраком, значит дело у него тут незаконченное. И можно подумать, что связано оно с Ратушей - разрушь и дело с концом. Но нет.
    Сейчас, когда голова у Клемента болела все сильнее, яснее становилась и цель его пребывания в Беловодье. Он очень любил свою голову
...а ее ему отрубили.

    В первом бою магического турнира сошлись Всеслав Чудакли, младший Магистр Ордена Поблёкшего Щита, и Фрейя Рунный Топор.

— Приветствую, соперник, — произнёс Всеслав и по древней традиции магических дуэлей поклонился.
— Приветствую, о слабовидящий, — насмешливо ответила дварфийка и гордо задрала голову.
    “Молодёжь… Что с них взять? Ведь и сам таким был лет семьдесят назад, что только не вытворял…”, — подумал Всеслав и начал плести чары.
    “Чего это он там копается? Начинать будем или… ах ты ж!” — Фрейя крайне невовремя спохватилась и начертила в воздухе руну сбора магических сил. В спешке она перепутала одну завитушку с другой, и в результате эффект вышел обратный — магические потоки завернули в сторону от арены. Впрочем, в каком-то смысле это было ей на пользу — противнику тоже не удалось ничего сотворить.
    “О, как лихо завернула! Так могут или профессионалы, или неофиты по глупости” — съехидничал Чудакли и послал эту мысль Фрейе.
    “Ща ты у меня получишь неофитства по глупости, старый хрыч!” — подумала Фрейя и начала готовить особо сильную магическую атаку. Атака в итоге особо сильной не оказалась — разбилась о щит Всеслава, но вот время перевести дух и подпитаться от магических потоков дала.

    Фрейя решила сменить тактику — взять соперника измором. Не может же он вечно держать этот щит, так? На этот раз руна сбора вышла правильной, и начала потихоньку-помаленьку тянуть силы к дварфийке, при этом обделяя Чудакли и не позволяя тому наколдовать чего-то осмысленного. Прошла минута, две, Всеслав начал проявлять признаки усталости… И тут аристократке наскучило. Прикинув силу своей атаки и силу щита, она внезапно подняла руку вверх, и наглым не допускающим возражений тоном сказала
— Ничья.

    Всеслав, напустив на себя вид свежий и бодрый, ответил “Ничья”, развернулся и покинул место сражения. И только оказавшись в каком-то переулке, расстелил кусок ткани на земле и рухнул на него без сил.
“Поблёкший баклер! Ну дела, чуть не продул! И кому? Невесть какой дварфийке, которая, небось, ни разу про магические ордена не слышала. Да и сам хорош: не подумал ничего узнать про соперников, вместо того дрых и слонялся по городу, как послушник, дорвавшийся до вольной жизни после экзаменов…” Пролежав с полтора часа, Чудакли нашёл в себе силы встать и поплёлся в трактир — отдыхать и готовиться к следующему бою.

    Первые битвы турнира остались позади, и над Беловодьем повисла ночь. В кабаках постепенно затихал шум, Хэли крепко спала, обнимая слишком большое для неё одеяло. Гуюр постоял немного над спящей, потрогал её за плечо, но она не проснулась. «Хорошо,» – подумал орк – этой ночью у него были свои планы. Он вышел из комнаты девочки и отправился к своему хозяину.
    Твердивит, видно, уже готовился ко сну: его одежда темнела на стуле, сам же маг расхаживал по комнате в одних портках. Единственным источником света служило лёгкое мерцание колдовской птицы, сидевшей на высокой спинке кресла.
– О, Боги! Куда катится этот мир! Что за… нелепость! Абсурд! Что это за зверинец, в конце концов! – причитал маг, расхаживая из угла в угол.
– Это вы, господин, про магов? – спросил Гуюр, развешивая мантию хозяина.
– Про магов… вон – полюбуйся, – Твердивит кивнул в сторону листа бумаги, придавленного кинжалом и норовящего свернуться в свиток.
– А чего мне смотреть, я всё равно не грамотный, – закончив с одеждой мага, Гуюр стал составлять на поднос грязную посуду – с самого своего приезда Твердивит обедал только в снятой комнате и за день на рабочем столе скапливалось немало тарелок, чаш и бокалов. – Пойду, отнесу это на кухню. Вам, господин, нужно сегодня ещё что-нибудь?
– Что? Нет, я ложусь спать, и будь проклят мой дорогой племянничек со своей шайкой! – проворчал Твердивит, тяжело опустившись на кровать.
    Гуюр тихо вышел из комнаты и отправился на кухню. Своего хозяина молодой орк очень ценил: во-первых, он хорошо платил за работу, во-вторых, почти никогда не замечал, как Гуюр «берёт на карманные расходы», в-третьих, даже если и замечал, всё равно каждый раз приходил к выводу, что речь идёт о слишком мелкой сумме. С другой стороны, был у Твердивита и один недостаток – он напоминал орку змею из детских сказок, ту самую, которая погибла от собственного яда. И вот, что бы уменьшить «дозу яда» Гуюр и решил сделать для мага что-нибудь приятное.
    Он вернулся в комнатку Хэли (где был стол и не было ни Твердивита, ни посторонних), снова убедился, что девочка спит, и зажёг лампу. Что же, орк знал, что Твердивиту не понравился «его» портрет на карте, и задумал нарисовать своего хозяина по-другому. Гуюр не помнил, рисовал ли он в детстве, да и сама идея не пришла бы ему в голову, если бы он не узнал, что автор портретов на картах – орк. «Если смог он, то смогу и я,» – решил Гуюр. На столе перед лампой Гуюр разложил свои покупки: колоды карт, бумагу, кисти и краску. Всё это было куплено на те самые «карманные расходы», которые маг предпочитал не замечать.
    Это была ночь открытий – запах краски, смешение разных цветов, непослушные мазки кистью – всё это было для орка в новинку. Первые несколько рисунков Гуюра сложно было назвать чьими-то портретами, но он не отчаивался. Наконец, из-под его кисти начало появляться что-то, в чём можно было угадать человека. Вволю нарисовавшись «для души», Гуюр вдохнул поглубже, про себя произнёс короткую молитву Хранителю, и приступил к делу. От волнения его рука дрожала, но кривые мазки перекрывались ровными, цвета становились всё богаче, а лицо выступало всё чётче среди чёрных растрёпанных волос. Гуюр замер над своей мазнёй и какое-то время ему казалось, что ничего лучшего он отродясь не видывал.     Потом он начал замечать слишком крупный нос, слишком яркие цвета мантии и плаща, слишком длинные ноги и ещё кучу недостатков. И всё же на рисунке Гуюра хозяин куда больше походил на себя, чем на «лысого клерка».
    Теперь оставалось самое сложное: точно срисовать надпись на покупной карте. Мало ли, что может сучится, если какой-нибудь штришок ляжет не так, как надо!
Когда работа была закончена, небо в окне уже начало светлеть. Гуюр убрал все свои эксперименты со стола, начисто его вытер, спрятал нарисованную карту и отправился спать. Уже засыпая, он думал о том, как будет лучше показать карту Твердивиту и стоит ли ему говорить, что рисовал он сам.

За несколько дней Баро Муазьер совершенно извёлся.
Его, похоже, просто игнорировали! Первый бой Турнира -- и не его! Второй -- и опять он не избран. Баро грыз от волнения ногти, и когда становилось совсем уж невмоготу, выбегал за ворота города и выл.
Магнумус Ферратус дель Фуэгос, наставник Великого Потомственного мага, посетивший в Беловодье инкогнито, устал менять обличия, скрываясь от ученика. Однако продолжал бдительно беречь его для мира.
В день, когда, наконец, был оглашён бой с участием Баро, Магнумус ФФ был репейником. прилипшим к штанам Муазьера. Поэтому с кем предстоит сразиться сам не увидел -- слышал только возмущённое пыхтение:
-- Хфф...магесса... И с каких это пор к магическим турнирам дамочек допускают? Пффф! Наравне с ними --это как?? Вполсилы? Ну уж нет! Никаких поблажек.

Репейнику Магнумусу ФФ предстоящий бой таким простым не казался.
К тому же в Залесье жил сосед его правнучатого кузена, и кое-что рассказывал про местные фаербольные шоу, а также про городские цены на пошив мантий, плащей и капюшонов магической линии. Сопоставив имеющиеся сведения с квинэссенцией стенаний Баро, Магнумус вычислил единственно возможную персону -- бандитку Неро Арди. А это совсем-совсем не шутки.

И принялся вить защиту.
Постороннее влияние в бою сразу было бы замечено, поэтому чаровать нужно было самого Баро -- чтоб сам для себя от был бы и амулетом, и оберегом, и интуитом. А для репейника это вообще сверхзадача. Но Магнумус ФФ справился. И понял это, когда Баро, сложно выплетая вполне от него ожидаемую ломовую атаку, слегка закосил мизинцами, чем привёл в действие хитрые чары. Ну и с ритма выдохов сбился, что впоследствии гарантировало ускренное восстановление.
И первый раунд сложился.

Однако Муазьер, окрылённый успехом, решил форсировать события во втором.
Его противница тоже.
В результате магической сшибки репейник Магнумус Ферратус дель Фуэгос магической отдачей был оторван от штанины будущего Великого и Потомственного, и отброшен в ближнюю сточно-дренажную канавку, где борясь за выживание, был вынужден отвлечься на трансформацию в тритона.
Однако вмешалось Провидение, и расставило всё на свои места. Мощный поток двойной атаки Неро Арди принял Баро лбом, а уж лоб у Баро непробиваемый. "Ах, какая женщина!" -- засвербило в башке Муазьера запоздалое восхищение. Но не надолго -- в его тайном Минимальном Защитном Контуре сработала Антиприворотная Вшивка, сводя восхищение противником до безопасно-приемлимого лимита -- "Возможно я буду иногда её вспоминать"

Так и было, скажем мы, забегая вперёд. Дуплет Неро, и сам образ её, ослепительной молнией проносился в голове Муазьера, сопутствуя каждый раз очередной, прицельно получаемой магической плюхе. А их было немало -- Баро оценил непробиваемую мощь своего экстраординарного лба.
-----
Окрылённый победой Муазьер праздновал всю ночь.
Наутро его подстерегло Провидение, заслав на Баро справедливый безмятежный сон.
Проснувшись на закате, Великий Потомственный маг оказался лузером, проспавшим очередной бой.
В отчаяниии Баро рвал свои волосы и кусал свои же пятки. Где-то в отдалении раздавались весёлые рулады пересмешника, подозрительно напоминавшие временами смех Магнумуса Ферратуса дель Фуэгоса, мудрого наставника и опекуна.

    Неудачливость Смыльдюка — вот о чём действительно можно слагать легенды. И то, что он проиграл в боях с Твердивитом и Всесветом — простое её проявление, не самое притом худшее. Если Феоктист примет участие в лотерее — то будьте уверены, он не только не выиграет, его аура неудачливости сработает так, что выигрышный билет будет утерян владельцем или уничтожен, а ответственный за объявление результатов поперхнётся во время зачитывания этих самых результатов.
    Двое приезжих молодых гоблинов-учёных проводили какой-то бестолковый по сути своей эксперимент: предлагали всем проходящим подбросить монетку и после записывали результат: “орёл” или “решка”. Проходящего мимо Феоктиста Смыльдюка они тоже припрягли: мол, дело одной минуты, никому не повредит, да и никто никуда не торопится. Что ж, первое же подкидывание монетки Смыльдюком, втайне загадавшим, чтобы монетка упала не на ребро, открыло простую истину: монетка может упасть на ребро. И остаться так стоять, никуда не укатываясь и не падая на бок. Второе подбрасывание тоже привело к открытию: сороки очень любят блестящие предметы. Прямо в воздухе монетку лапами поймала внушительных размеров сорока и улетела в неизвестном направлении.
    Учёные в связи с потерей оборудования бросились искать в своих карманах ещё одну монетку того же достоинства и заодно отправили Смыльдюка дальше по своим делам.
    Когда были приняты ставки на третий матч Смыльдюка с Поразительным Ыхом, разумеется, выиграли все, но немного. Ведь никакой болван не поставит на этот феномен, на чудо в перьях, то бишь на неудачливого Смыльдюка.
    Проиграв в очередной раз, Смыльдюк брёл по улице и обдумывал недавние события. То и дело мысль возвращалась к тому случаю с монеткой, упавшей на решётку
— А что, если желать всё наоборот? Желать проигрыша, думать о том, как упасть в лужу... Тогда я точно выиграю, да и в лужу не упаду при всех усилиях... Эврика! — вдруг возле него начала подозрительно двигаться яблоня со спелыми крупными плодами — Ну-ка, проверим. На меня НЕ упадёт недоспевшее зелёное яблоко.
Мгновение спустя на его макушку шумно свалилось красное спелое яблоко.
— Ой, и вправду работает!
    Обрадованный этими мыслями, Феоктист пошел готовиться к своему четвертому бою.

    Во все стороны раскинулось поющее болото под горой. Ветры сипели меж каменных столбов, горные птицы кружили над ним и сдабривали бульканье воды своими унылыми голосами, переквакивались из затопленных гниющих стволов одинокие лягушки. В таком месте жил Эб-Фай, серый подземный гоблин. Причудливый и негостеприимный пейзаж отпугивал скитальцев всех мастей, но тем больше видел гоблин сходства с собой в этой земле, ставшей его домом и его другом. Это не фигура речи - последние годы Эб-Фай работал над тем, чтобы придать всей этой местности душу или, скорее, очертить чужие представления о ней, придав им магический вес. Пока что результат можно было охарактеризовать лишь как мощную ауру, но работа шла по налаженной схеме, без неудачных происшествий, так что дело всей жизни Эб-Фая уже скоро могло принести свой бесценный плод.
    Эб-Фай работал не ради денег и не для развития науки. Сперва его желанием было поставить себе вечный памятник в месте, как нельзя лучше для этого подходящем, но позже удалось разглядеть огромный потенциал затеи...
    Безусловно, он был великим магом, очень искусным и широкопрофильным, хотя никогда ни у кого не учился. Ему повезло реализовать свои способности наилучшим образом и без академии, и без наставника. Учителем ему были потребности, а экзаменатором - испытания. Он понимал путь мага не только как действия своего тела, но и как сохранение баланса между уверенностью и неуверенностью в своих, пусть даже незначительных, решениях. А заниматься духоформулированием самой земли - настолько масштабная и для иного выгодная задача, что, несмотря на очевидный свой к ней душевный порыв, всегда Эб-Фай чувствовал и сомнение в том, не идёт ли он, ослеплённый страстью, по ложному пути.
    Эти чувства, пока они были достаточно сильными, давали ему причину ему работать здесь, вдали от невзгод и вдали от людей, так долго и так усердно. Со временем планы его изменились, и, когда Эб-Фай достиг череды значительных успехов, привычная тишина в округе была нарушена извне. Это случилось одним пасмурным вечером.
- Каменная и Вечная Мати всего сущего, обрати свой гнев в силу мою, да расправлюсь над враги, попирающими тело твое бесконечное!
    Такие слова донеслись со скалы, и, подняв голову, Эб-Фай не успел рассмотреть фигуру вторженца - она скрылась за ослепительным сиянием. Из этого света вылетел небольшой круглый камень, но летел он так быстро, что оставил, подобно метеору, за собой красный след. В это же время справа от Эб-Фая показался овитый светом серый силуэт противника, молниеносно спустившегося с горы. Он оказался настолько крупным, что наверняка был орком, но сомнительно, что орк достиг бы подобных высот в магии. С рёвом, выставив вперёд кулак, неизвестный понёсся на Эб-Фая, намереваясь ударить одновременно с летящим метеором.
    Эб-Фай ощутил страх, когда его внезапно атаковали со скалы, ведь это угрожало не только его работе, но и самой его жизни. Кроме того, одухотворение местности требовало постоянно передавать её идее магическую энергию. По этой причине Эб-Фай не занимался магической защитой окрестностей, полагаясь лишь на их непривлекательность и безлюдность. Теперь же ему понадобилось защитить свою жизнь, а ресурсов для этого не было. Но когда он увидел силуэт противника, страх покинул его.
    Мониеносный удар в голову, и пудовый метеорит в сердце не должны были оставить Эб-Фая в живых, будь он хоть официальным архимагом. Никто не смог бы отразить эти атаки. Но Эб-Фаю было и не нужно.
    Прозвучал гулкий удар, может, самый гулкий из всех, когда-либо прозвучавших в Пандоре. Камень ударился о камень. И рука орка раскрошилась, усыпая всё вокруг осколками, а воздух запах каменной пылью.
- Не может быть! - проговорил орк, пока Эб-Фай внимательно на него смотрел.
- Ты сейчас умрёшь, сектант, - ответил ему Эб-Фай, - ты не сможешь победить меня, пока я нахожусь здесь, на этой земле. Каждая пылинка укрепляет моё тело, делая его нерушимым. И у тебя не получится призвать эту землю и эти скалы себе на службу, кому бы ты ни служил. На своей земле я - самый твёрдый камень и самая вязкая трясина.
    Гоблин даже не шевельнул пальцем, но орка скрутило. Он упал на землю, хватаясь за живот и изгибаясь в судорогах, не способный дать отпор. Но из последних сил одними губами он шептал:
- Глубочайшая Колыбель Земля, я, твой верный сын Быгаэль, готов покинуть этот мир. Сотки же в мой последний час из моего тела колесницу, дабы отправить врага твоего в небытие, где нет жизни и силы, а есть только смерть.
    Тогда тело орка снова скрылось за ослепительным сиянием, а земля затряслась, что Эб-Фай едва удержался на ногах. Пытаясь понять, что происходит, он смотрел магическим зрением по сторонам и особо - в землю, потому что его враг тоже черпал там силы.
    И Эб-Фай увидел. Глубоко под землёй из черноты многочисленных полостей вылезал огромный червь с кольцом в человеческий рост, соединённый магическими потоками с телом орка, которому теперь стало невозможно навредить. Но он был недостаточно могучим, чтобы победить в равной схватке, и недостаточно быстрым, чтобы атаковать внезапно. В конце концов, он тратил время на то, чтобы проложить себе путь через земную толщу. Поэтому Эб-Фай не волновался, а только приготовился дать отпор.
- У тебя ничего не получится, сектант Быгаэль. Я почти достиг слияния с духом, с идеей этого места. Я - часть природы, а раз не может сын одолеть отца, то и ты не сможешь причинить мне вред.
    И вот червь почти достиг поверхности, где каждая песчинка была связана с телом Эб-Фая. И не смог продвинуться дальше, словно пытался отдавить в себя мягкими мышцами не горсть земли, а гранитную кладку. Казалось, битва закончена.
    Тогда неясная тень накрыла и болото, и гору. Гоблин огляделся и увидел - из земли под ним, как из воды, вынырнул эфемерный червь. Только он был шириной не с быка, но с город. Его пульсирующие стенки окружили гоблина со всех сторон, закрывая жидкий закатный свет, а затем рот его сомкнулся и гоблин вместе со всем своим болотом, которым так хвастался, оказался в полной темноте внутри у этого чудища. Стало так темно, что и тело орка закрыла тьма, и даже магическое зрение Эб-Фая оказалось бесполезно. Тёмное божество напоследок даровало своему последователю действительно непомерную силу.

    Над Беловодьем в очередной из дней турнира светило холодное солнце, лениво осушая землю после дождей. И сам город наполнился светлой праздничной атмосферой, несмотря на наплыв разнообразных магов в том числе и близких к тёмным искусствам. Особенно светились от счастья, конечно, торговцы, насевшие во всех уголках городка, так что он напоминал большую ярмарку.
    Свет не отражался от снаряжения участников турнира - всё же они были магами, а не рыцарями, и даже так каждый из них, когда стало тусклее, это заметил. И даже если кто был слеп, то учуял. И даже если кто не был магом, то почувствовал.
    Неясная тень, что быстро двигалась из-за горизонта, зависла над городом на несколько секунд. Издала грохот и растворилась в лучах солнца. И, словно по инерции, из неё выплыл, замедляясь, летающий остров. Он остановился над окраиной города и часть зевак побежала в ту сторону. Авантюрный люд всматривался в небо - кто с интересом, а кто с напряжением. Особенно обеспокоились стражники и маги Коллегиума. Первые - потому что возникла потенциальная угроза порядку, а вторые - потому что странные события неизменно связывались с Пудовым Каменным Ящиком.
    По толпе прошёл шёпот:
- Достойнейший из магов Пандоры явился.
    А те, кто не услышал шёпот, додумались до этого сами.
    Эб-Фай смотрел сверху на город, слушал настроения в толпе и немного удивлялся такому вниманию. Неимоверным усилием, истощившим его и острова магические запасы, он победил фантомного червя, но теперь оказался над городом, где его, похоже, давно ждут и где отзываются уважительно. И Эб-Фай захотел узнать, в чём дело. Не то, чтобы он искал славы или уважения - для него такие вещи давно не имели значения - Эб-Фай должен был хотя бы узнать, что это за город, чтобы вернуться в окрестности Локерема. Хотя и не было до конца понятно, зачем возвращаться, если уже есть летающий остров, полностью ему подчинённый. Но кроме того, ситуация сложилась по-настоящему любопытная.
    Поэтому, за считанные минуты разобравшись с управлением острова сложной формы (нужно было лишь найти центр масс и приложить к нему магическую силу), Эб-Фай пошёл на снижение.