Шильт

Шильт лежал на боку и, не моргая, смотрел в каменную стену. В голове звучал тихий, как будто с другого края мира лязг стали о камень и такая же тихая песня, с каждым словом которой необъяснимая тревога внутри него подрастала и крепла. «Кирка стучит, Шахтер ворчит…» Он зажмурился бы, если б мог.

Шильт встал и аккуратно прошел мимо всего своего семейства, спящего вповалку в большой комнате — родители, дяди, тети, с десяток кузенов, бабушка в углу. Проснулся только родной брат Шэл. Он копошился перед выходом, собираясь в очередную вылазку. Увидев брата, Шэл поприветствовал его жестом. Шильт в ответ издал скрежещущий звук, что-то среднее между «доброе утро» и «чтоб ты провалился», и выскочил из дома.

Позор семьи! Сам Шильт удостоился чести стать жрецом много циклов назад. Жрецом был его отец, двое дядек и дед. Элита поселения, высшая каста. Шэл же, к разочарованию всех родных, стал охотником, причем не самым хорошим. Вечно бродил где-то на границе Света, возвращался самым последним из партии, и ходил мрачным, ни с кем не разговаривая, до следующего похода. А добыча! Доброго слова не стоит. Прыгуны, которых он приносил, померли бы сами, а может так и было.

Шильт отвлекся от мыслей о брате и взглянул на Великий Росток возвышавшийся в центре Поселения. Его огромный идеально ровный ствол без единой ветки тянулся из глубокой расселины строго вверх и исчезал бы в темноте, если бы не сияющий на самой вершине кристалл. Откуда взялся Росток никто точно не знал, старейшины до сих пор спорили на счет него. Большинство было уверено, что он рос до начала времен как обычные ростки, и само время началось с созреванием его сияющего плода. Но были и не менее уважаемые жрецы, которые утверждали что Росток, они называли его Обелиск, возник в один момент, но мир был и до него.

Как бы то ни было, Росток дал Поселению все, буквально. Росток разбудил первых жрецов, Росток показал им, как добывать еду и строить жилища, Росток своим светом очертил границы мира и отогнал во тьму всех чудовищ, кроме Шэла — Шильт мысленно хмыкнул — Росток же дал цель каждому из живущих. Жрецы и сейчас, как многие поколения до этого, продолжают внимать Великому Ростку, задача остальных — сделать все, чтобы ни одно слово не оставалось неуслышанным.

Сегодня настал черед Шильта внимать. Он добрался до подножия Ростка, пригладил длинные усы и принялся карабкаться вверх, орудуя небольшими крючками. Задачу ему серьезно облегчали огромные, размером с него самого, символы, нанесенные на ствол по спирали. Эти знаки начали являться первым Проснувшимся, а после жрецам в каждом втором-третьем поколении. Старшины говорили, что это слова благодарности, которые возносятся к Ростку каждый раз, когда по ним проползает жрец. Что ни говори, удобно.

Шильт добрался до конца спиральной цепочки из символов и остановился перевести дух перед почти гладким участком ровно под один символ. Дальше по привычной схеме — выступ, еще один, небольшая выщербина, трещина чуть левее и вот он уже на месте. На верхушке ствол Великого Ростка разделялся натрое, образуя небольшую площадку. Ветви описывали плавный полукруг и смыкались снова. Между расходящимися ветвями, удерживаемый побегами поменьше, стоял источник всех знаний и силы, сияющий Плод — двадцатигранная призма высотой с хороший холм. Кристалл непрерывно гудел и испускал свет, видимый на самом краю известного мира, но не слепящий, даже когда стоишь к нему вплотную.

Вокруг призмы стояли 20 соплеменников Шильта, каждый перед своей гранью, и пристально в нее вглядывались. Картина эта не менялась с появления Ростка, менялись только жрец. Вот и Шильт, по жесту стоящего поодаль старейшины, занял свое место в круге и погрузился в мутные глубины кристалла.

Все шло как обычно — монотонный гул и серый слоистый туман перед глазами. В какой-то момент послышался знакомый лязг и завывания. Шильт оглянулся, но похоже, это слышал только он. «Кирка стучит… а время все идет…» И снова только гул. Яркость кристалла набрала максимум и неторопливо покатилась вниз, отмеряя новый цикл, когда пришла новая волна.

Волны приходили и раньше, первая — еще до рождения Шильта. Она была настолько слабой, что обратили внимание на нее только жрецы — кристалл еле заметно мигнул. Происшествие зафиксировали на стене Пещеры знаний у подножия Ростка и забыли о нем на много циклов. Шильт успел выучится на жреца и войти в круг слушающих, когда волна пришла снова. Гораздо более сильная, она заставила Плод выдать целую серию ярких вспышек, этим все и ограничилось. Но с того момента волны приходили все чаще и каждая новая была если не сильнее, то точно вровень с предыдущей.

Этот раз был похож на остальные. Волна пробежала сверху вниз, сжимая, а затем растягивая что-то внутри Шильта и его товарищей. При этом все они оставались неподвижным. Следом отреагировал Росток. К череде всполохов, более ярких и продолжительных в этот раз, присоединился прерывистый свист. Обычный гул кристалла как-будто подпрыгивал вверх вместе с каждой вспышкой.

Когда все улеглось, старейшина отправил вниз с докладом одного из жрецов, а сам занял его место. Шильт, немного придя в себя, вновь начал погружаться в серую дымку. Слои и нити в глубине кристалла, растрепанные прокатившимся возмущением, постепенно разглаживались, но вместо того, чтобы спокойно укладываться, собирались в сгустки, а те — в изогнутые линии. Шильт знал, что это. К этому его готовили с детства — последний знак.

Всех жрецов, что видели символ распустили по домам. После отдыха они вернутся к Ростку и примутся вгрызаться в ствол, нанося финальный символ, последнее слово. Затем все старейшины и жрецы проползут по словам и наконец «прочтут» послание целиком. А дальше… Размышляя о пике своей цивилизации, о своем месте во всем этом и о том, что произойдет после «чтения», Шильт добрался до дома. В стороне от жилища, в тени раскидистого ростка его ждал брат. Он поманил его жестом.

Шэл

«Жрецы ошибались», — не лучшая фраза, чтобы начинать диалог со жрецом, но пока Шильт стоял парализованный такой наглостью, у Шэла появилась возможность выложить хотя бы часть информации, он быстро продолжил.

«Я видел Непроснувшихся. Давным давно наткнулся на большую группу во время разведки по краю Тени. Они подошли совсем близко, но на свет не выходят. Знаю, говорят, все это слухи. Страшилки для молодняка. Монстры, утаскивающие младенцев во тьму. Но я их видел, они как ты или я. Может немного крупнее и… мокрее.

Жрецы убеждают нас, что там только тьма и смерть, но Непроснувшиеся будут поживее нас, мы здесь только сохнем под Обелиском. Еще эти вспышки. Точно говорю, он нас доконает. К чему я… мы все уходим туда, в Тень, немедленно».

Как будто в подтверждение слов Шэла сверху прокатилась сильная волна, и кристалл начал бешено вспыхивать и присвистывать. От Ростка потянулась тонкая струйка дыма. Шильт развернулся, чтобы видеть одновременно и Плод, и брата. Ему бы подумать, что он стал свидетелем первой ереси и разоблачил первую группу заговорщиков, но напор брата все еще держал его в оцепенении. Все, что он смог выдавить: «Мы?»

«Да, мы. Все наше семейство, кланы Шлока, Зхо и эти ближе к холму, как их. Все они согласны — мы это те, что там, в зарослях, в темноте и сырости. Нашлись аргументы. Пойдем… Я же не сказал главного, — Шэл помедлил перед входом в жилище, — Непроснувшиеся едят только ростки, никаких прыгунов. Ползунцы так и вовсе ходят вместе с ними толпами, их они тоже не едят, потому что… потому что это их дети».

«Мы едим их детей?» — отозвался Шильт, хотя ответ он уже знал. Он подумал, что не помнит, когда видел беременных или младенцев. А Шэл, он же появился в один день на пороге, и все решили, ну вот, пополнение в семье. Брат ли он ему вообще? Но это?! Бред.

К дому Шильта и Шэла все подходили и подходили отступники. Внутри тоже было не протолкнуться. Толпа жалась к стенам, а в центре большой комнаты стоял подросток, ни чем не отличавшийся от десятка-другого, бегавших по поселению.

«Много циклов назад я подобрал простого ползунца, может чуть белее обычного, — продолжил Шэг, проталкивайся вперед, — не сдал его сразу, а потом решил оставить у себя. Поселил здесь, кормил ростками, ну и вот, он немного потемнел». Шэл указал на подростка в центре комнаты. Шильт посмотрел на отца, уважаемого жреца, тот только кивнул. Новая волна прошла от потолка к полу. Комната замерла на секунду и тут же пришла в движение. Отступники выскакивали на улицу и вливались в колонну, уже потянувшуюся в сторону холмов.

«Мы в шаге от финала. Здесь знание, здесь предназначение. Вы потеряете все это». Шэл повернулся к брату: «Да что это значит вообще, предназначение? Чьи это мысли? Мы же даже не говорим, не шевелим ртами, чей-то голос просто звучит в твоей и моей голове. Там этого не будет. Мы сами выбираем финал».

Секунду постояв, глядя друг на друга, братья разошлись. Шэл побежал догонять голову колонны. Шильт поспешил к Ростку, решая что сделать вперед — выложить все Старейшинам и приняться за последний символ, не дожидаясь остальных.

Шэл потерял счет времени. Из-за волн, идущих одна за другой, Обелиск сходил с ума, ни о каких циклах уже не было речи. Примерно на полпути к холмам вспышки стали насколько сильными, что беженцы ощущали жар спинами. Обернуться никто не решался. Еще бесконечность в сопровождении сполохов и свиста со стороны Поселения, и вот он, гребень холма, разделявший Свет и Тьму. Здесь колонну и настила последняя волна, настолько сильная, что почти физически прижала отступников к земле.

Привычных вспышек не последовало. Свист, исходивший от Обелиска, перешагнул границу слышимости и оставил только давление в головах. Сам он как-будто разогревался, становясь все белее. В какой-то момент кристалл нащупал свой предел, помедлил пару мгновений и вспыхнул как никогда до этого.

Последней вспышки Шэл уже не видел. Все его четырнадцать ног сами понеслись на теневую сторону, на склоне предательски сложились вместе — Шэл полетел вперед, но прежде, чем разбить голову он кувыркнулся, подставляя камням укрытую хитиновыми щитками спину, о после и вовсе свернулся в плотный шар и в таком виде достиг подножья холма. Сияние Обелиска, какая-то его часть, прошла сквозь камни, сквозь холм, сквозь тела но это свет уже не обжигал. Огромной белой сферой он разбежался во все стороны и исчез.

Шэл слегка сдвинул укрывавшие его щитки, посмотрел на дымящиеся силуэты нерасторопных товарищей на вершине холма и на копошащихся внизу счастливчиков, последовавших его примеру. Рядом стояла молодая самка и безмятежно жевала кусок ростка, сломанного ею же во время спасительного слалома. Секунду спустя Шэл к ней присоединился. Воспоминания о Поселении, имена, названия, все растворялось в окружавшей его прохладной мгле. Шэл Заснул.