Странствовал на ту пору великий (в будущем, естественно) герой Гудинг всего лишь первый год. И выполнял он сложнейшее задание по доставке письма адресату. Путь его лежал по опасным тропкам, к далёкому городу, и различных трудностей он уже успел пережить не мало. А сколь этих трудностей ждало впереди одному хранителю, почитай, известно было. И вот, очередной поворот, которых было пройдено уже сотни за время нелёгкого путешествия между городами. А за поворотом – шакал. Побитый шакал, с проплешинами, худющий настолько, что рёбра сквозь кожу просвечивают. Но несмотря на плачевное своё состояние – ни ярости своей, ни смелости, не растерявший. И стояло смелому Гудингу ступить ещё шаг, оскалился шакал, и словно загнанный пёс – кинулся на героя, собираясь вцепиться клыками своими ему прям в руку с зажатой геройской дубиною. Благо, то ли реакцией славный дварф обделён не был, то ли хранитель именно в этот миг обратил на героя своего внимание, и могучей дланью отвёл от него опасность – промазал шакал, и цапнули клыки его воздух, вместо геройской плоти. Завязался бой не на жизнь, а насмерть, и как бы Гудинг не охаживал зверя лютого своей дубиной, не думал шакал уступать, из последних сил за жизнь свою цеплялся да клыками норовил в Гудинге лишних дырок наделать. Усталость от дальней дороги брала своё, промахивался славный герой, да укусы пропускал болезненные. Не мог совладать герой с шакалом, никак не мог. И воспылала ярость вперемешку с обидою в сердце Гудинга, как могло быть такое? Как так случилось, что он, великий герой, уже добрый десяток шакалов за свою жизнь упокоивший, бандитам да налётчиком кровь пускавший, не может одолеть этого, на вид столь жалкого, что любая крыса опаснее его выглядит? И от переизбытка эмоций, ударил Гудинг сам себя, пытаясь взбодриться да силушку свою геройскую пробудить. Но вот беда, овладевшая героям ярость в одночасье, выплеснулась, всею мощью геройской кулак наполнив. И не рассчитав собственной силушки, вырубил себя Гудинг, отправив в дорожную пыль лишённое сознания тело. Благо, действие сие шакала в лютый страх ввергло и припустил окаянный прочь, спасаясь от безумного героя, способного не то что врагов – самого себя одолеть!