По всем канонам баек о Северо-Западе, повествование должно было начаться с экспозиции, какой-нибудь предыстории или абзаца, каким-то боком относящегося к событиям, речь о которых пойдет далее. Но не в этом случае. Все произошло слишком быстро и неожиданно, чтобы искать какие-то предпосылки. Просто однажды, во время рыбалки, господина Станислава внезапно озарила идея и поселилась в его голове надолго, благо чарующая атмосфера окрестных озер и общая умиротворенность места способствовали размышлениям и раздумьям.

    Эта идея была о создании герба, официального символа Беловодья, эмблемы, что будет красоваться на Ратуше, въездных воротах, приветствуя героев, на печатях и доспехах стражи. И что там, на коробках с местной продукцией, которую развозят по всему свету, и герб на них будет чем-то вроде знака отличия и качества товара. О создании герба, при одном виде которого в сердцах горожан взыграет гордость, а в сердцах остальных — благоговейный трепет и почтение…

    Дело это, как решил Мастер, вопрос не только удобства и прагматизма, но еще и чести Республики, ибо, как он читал в книгах и просто догадывался, даже самый захудалый городишко Фронтира существовать не может без какого-нибудь, пусть даже и совершенно дурацкого, но герба. А гордое Беловодье, оплот мировой свободы и справедливости (опять же, как воображал Станислав), и подавно достойно своей символики.

    И потому Мастер Станислав, уйдя с рыбалки, во время которой его посетила муза, сразу поспешил в Совет, раздумывая, как красиво сказать речь…

***
    — Господа! — начал рыбак свою речь, только войдя в просторный зал Ратуши, набитый Советниками, но тут же был прерван.
    — Во-первых, здрасьте, — гаркнул воевода с моржовыми усами, потягивавший из хрустального стакана холодный квас (o, sancta simplicitas!), и его фразу, резкую, как команда страже, повторило эхо. — А во-вторых, вы на двадцать минут опоздали на заседание…
    — Здравствуйте, господа, — извинился Мастер, думавший, сказать ли что о причине опоздания — рыбалке, а на задних скамьях пошли смешки. — Сегодня я с одной инициативой. Точнее, я считаю, что наше Беловодье доросло до того, чтобы иметь свой герб.
    — Эммм, простите? — не расслышал кто-то.
    — Это вопрос репутации нашего города. Конечно, за окном не вторая эра с вечными разборками феодалов… но все же хотелось знак отличия для войска и знамя. Это раз. Второе, в наши времена каждая большая деревня в Ядре имеет какую эмблемочку, и каждое племя орков рисует себе тамгу (да что там, даже у какого-то Ола герб свой есть). А раз уж мы считаем себя частью культурной Пандоры и перенимаем ее опыт, то наличие городской символики есть дело нашей чести.
    — Это все красиво, — сказал скептически настроенный воевода Добромир, — но польза с этого какая?
    — Как минимум, это опознавательный знак для войск. Я, сударь Добромир, видел вашу стражу на параде. На щите каждый рисует, что хочет, кто ладью эту вашу, кто божка своего накалякает, кто еще что, это ведь вообще сущий позор. Я и не говорю о неудобстве, когда во время боя издалека не различишь, что это идет за толпа. Слава богам, хоть в торговле уже не тот бардак, и мы договорились о маркировке наших товаров и о печатях в приказах.
    — А какая цена вопроса? — поинтересовался казначей. — Услуги составителя гербов стоят недешево, и специалиста еще найти надо. Не считая остальных расходов…
    — Думаю, у нас в казне хватит денег для устройства всего этого дела.
    — А если что, мы снизим расходы на дороги и содержание зданий! — с радостью откликнулся ответственный за благоустройство и замолчал, когда началось неодобрительное шушуканье.
    — Какой еще к чертям составитель гербов, — выкрикнул, улыбаясь, один из советников с задней скамьи, — я вам такой герб нарисую за полчаса, и только за одно спасибо! Вся Пандора завидовать будет!
    — Если хотите опозориться на весь мир, пожалуйста, — сказал на то странное заявление Станислав, до сих пор лелеявший мечту, что Совет не извратит его пожелания.
    — Только нарисовать герб это еще полдела, — внезапно ответила трактирщица Любава, — я знаю, его еще описывают на каком-то своем языке. Кстати, к нам, в Сольвейг, в свое время Геральдмейстер один приезжал. Можно попросить его, и, возможно, он нам даже скинет цену по доброй памяти.
    — Отлично! — оживился Станислав, — где он живет?
    — Да в Просторе, который еще ныне переименовали.


***
    Совет предложение Станислава все-таки не принял, обосновав это тем, что Мастер выдает свои желания за необходимость для Республики, и что бюджет города можно потратить и на более полезные вещи.
    Но эта история была бы не о Беловодье, если бы мечта Мастера забылась, все пошло бы так, как планировалось, и новость об идее Станислава не разошлась бы по всему городу за один вечер, обрастая подробностями и новыми выдуманными фактами, и уже на следующий день о происходившем в Совете не знали бы абсолютно все.


    — Слыхали, Станиславка наш с очередной задумкой в Совет пришел, «херб» какой-то сочинил, — говорили спустя час на Ярмарочной Площади бабки-продавщицы. — Отказали почему-то, половине Совета не понравилось, а такая мысль хорошая была!


    — Сегодня Станислав, ну, Мастер который, в Совете герб свой сделать предложил, — рассказывали позже дварфы в трактире Любавы, — Это когда какую-нибудь штуку на щите рисуют, и потом другие ищут высокий смысл. И, главное, говорил так складно, мол, это необходимо, и все такое... И знаете что? Советники сказали, что ерунда все это и заткнули ему рот.


    — Днем у нас в городе ужас такой случился, прям произвол! — обсуждали произошедшее в очереди в Беловодском Почтамте, — Такое было, что даже в эпоху старых советников не случалось. Пришел, значит, Мастер Станислав в Ратушу, говорит, Республике герб сочинить надобно, а то негоже ходить да без герба. А остальные хором выкрикнули: «Закрой свою пасть, подонок!» — и его прям с заседания выгнали.
    — А что это за герб-то такой?
    — А боги его знают, но какой же кошмар произошел!


    — Приходит в Ратушу Станислав, Мастер-рыбак. Говорит, а айда-те герб свой замутим…
    — Это анекдот новый?
    — Да не, новости, мне сегодня днем торговка фруктами рассказала…


***
    Народ загорелся гербовой идеей. И если первые пару дней все требовали восстановить справедливость, наказать виновных и дать несчастному Станиславу право слова, все в соответствии со своими фантазиями, то позже, после убедительных объяснений советников и этого Мастера лично, горожане обратили внимание непосредственно на его затею. Разумеется, чуть-чуть изменив ее в свою угоду, возможно, выкинув лишнюю сущность – то есть Геральдмейстера. Ведь зачем какой-то непонятный зануда нужен, когда беловодцы сами могут коллективно накатать такой герб-шедевр, какой еще свет не видывал… Таинственный и загадочный мир геральдики манил народ…

    Совет был озабочен уже не безумными требованиями и раздражающими криками с площади «Долой произвол! Слово Станиславке!», а активностью горожан в герботворчестве. Если вольнолюбивые и самостоятельные беловодцы что-то захотят сделать, то они это точно сделают, без оглядки на мнение Совета. Таково оно, суровое фронтирское народовластие.

    Преисполненный энтузиазма, но лишенный каких-либо геральдических познаний, народ принялся отправлять в Ратушу письма с поддержкой идеи Станислава, кто-то начал собирать подписи для аналогичной петиции, а советники, выйдя утром из своих домов, обычно, натыкались у ворот на толпу дружелюбных, но крайне назойливых горожан с понятно какими пожеланиями. Кое-кто перешел от слов к делу, перестав забрасывать челобитными грамотами Мастеров и начав разрабатывать свои варианты гербов… А таких было много, чуть ли не в каждом квартале находился свой умник с богатой фантазией, решивший попытать счастья в геральдическом деле и пробовавший найти себе поддержку среди соседей.

     В Ратушу вместо многочисленных писем с просьбами пошли эскизы гербов. Чего там только не было — щиты невероятных форм, не существующих в реальности, все возможные цвета и варианты их совмещения, объекты на щитах самые разнообразные, включая орлов и львов, грозные крепостные башни с бойницами, порой даже с человечками, звезды пятиконечные и другие, деревья и цветы, геометрические фигуры и прочее, и порой все это вместе… Более продвинутые не забывали о короне над всем этим великолепием, о каком-нибудь рыцарском шлеме с ярким плюмажем, роскошной горностаевой мантии, девизе и щитодержателях – чешуйчатых сомах.

    Подобное добро буквально нахлынуло на неподготовленных морально советников, и уже спустя пару недель Мастера перестали читать письма, бросая их сразу в печь, чтобы как-то уменьшить бумажные завалы.
Советники отказывались принимать какое-либо решение по гербам, думая, что новое увлечение народа скоро забудется, и жизнь войдет в прежнее русло. Весьма удивленный Станислав в происходящем тоже не участвовал, он лишь молча смотрел на Беловодье, поражаясь, что все это пошло от его невинного предложения.

***
    Время шло. Советники начинали понимать бесплодность и бессмысленность действий против воли народа и то, что в сочинении какой-нибудь символики собственно нет ничего страшного, особенно по сравнению с тем, что могут сотворить недовольные жители. Горожане, в конце концов, могли потребовать что-нибудь и более сложное и дорогое, а в наличии своего герба легко можно найти плюсы, и принципиальной сложности в его внедрении нет. И, тем более, хоть большинство народных вариантов символики довольно смешны в виду его крайне богатой фантазии и при этом совершенно ничтожных познаний в геральдике, слуги Республики сопротивляться решению ее граждан никак не могли.

    В другом лагере тоже было не все спокойно. Если с тем, что герб и флаг – это хорошо, соглашались решительно все, то единого их варианта в Беловодье не было, и каждая улочка и каждый квартал настаивали на своем, единственно верном и лучше других отображающих особенность города да имеющий высокий смысл. На площадях городка не утихали споры, чья идея лучше, и чуть ли не каждый день в каком-нибудь трактире активные и поддатые граждане затевали очередную потасовку. В случае особо жарких дебатов один район шел стенка на стенку на другой, успевай только стража прибегать.

    Масла в огонь безумия подливала и местная пресса в лице известнейшей бабки Агафьи, авторитетной жительницы, старожилки и газетчицы, строчившей по нескольку раз в сутки свежие новости и не гнушавшейся додумывать события по своей прихоти.

    Был уже месяц с начала этой геральдической истерии, когда Совет неожиданно сдался. В конце концов, лучше все сделать по уму, пригласив ученого мужа, чем дождаться того, что народ самолично примет свой герб, который еще может выйти непонятно какой.

    — Ладно, пан Станислав, — сказали однажды на заседании Мастеру, — делайте, что считаете необходимым. Зовите этого… Геральдмейстера. Казначейство выдаст двести сольвов на проведение всего этого дела… И если что случится, вы будете ответственным за начало всей этой истории, господин Станислав. – Рыбак в ответ лишь облегченно вздохнул и слабо улыбнулся.

***
    Совет все-таки договорился с горожанами. Он согласился на принятие герба, но настоял, что все действие будет происходить с участием ученого человека, который и составит символику в соответствии с пожеланиями народа и правилами науки.
Все остались довольны. И Станислав, что его идею претворили в жизнь, и граждане, что их выслушали, и упрямый Совет, поняв, что далее вряд ли будет сочинен для города какой-нибудь позор.

***
    На высоком балконе Ратуши стояли Мастера и простые советники, вместе с приезжим изрядно состарившимся Геральдмейстером, и взирали сверху на толпу, заполнившую всю площадь. Сотни лиц простых горожан, люди шумели и кричали наперебой, ожидая решения ученого мужа. Конечно, некоторые продолжали считать, что какой-то непонятный приезжий в этом деле нужен, как телеге пятое колесо, и что они сами все сочинят не хуже… Но не выгонять же его, в самом деле. Это как-то… негостеприимно.
    Геральдмейстера в этот миг посетило ощущение дежа вю.

    Представители двух разных, но при этом живущих в Беловодье в союзе миров стояли напротив друг друга. С одной стороны народ, простые жители в сермяге, лаптях и прочем, малограмотные, но о свободе и о своих правах знающие. С другой — его слуги, кто пришедший из соседнего города, кто местный, разумеется, образованные чуть более горожан и знакомые с бытом “цивилизованной” Пандоры…

    Наконец, из толпы выступил глава артели рыболовов Карась и сказал громогласно, заглушив своим голосом остальные голоса.
     — Мы тут считаем, что Беловодью нужен свой флаг с гербом. Чтобы было все, как у людей, знаете, и чтобы его узнавали все издалека. Короче, лепота чтоб была сплошная. Покрасивше и поярче нам сделайте только, как умеете.
     — И не как у Сольвейга! — добавили другие.
    — И еще, — продолжал рыбак, — Раз уж мы зовемся Беловодье, то вбухните побольше белого. И опять же, у сольвейгцев его нет, и будет орихинально.
     — И синего надо тоже, — сказал он далее, — Цвет ваще удобный, и небу, и воде пойдет, и народу он люб.
    Народ поддержал Карася одобрительным гулом. Советники успокаивались – все идет по плану. Геральдмейстер на балконе удовлетворенно хмыкнул.
     — Хотим еще, — начал какой-то здоровяк, глава плотников, — Пускай на гербе будеть ладья. С парусами, снастями всякими и прочим.
    — Синяя ладья на белом поле? – спросил Геральдмейстер, дослушав пожелания граждан.
     — Почему на поле? – возразили ему. — На воде, кому ж ладья на поле нужна.
     — Это геральдический термин, — объяснил Геральдмейстер. – Обозначает пространство на щите.
     — На воде, значит. Можно с волнами, а то какая ж вода без волн, так понятнее, – дополнил плотник.
     — Цветов пока маловато, — сказал Карась от лица толпы, — Белый и синий это мало. Хотим еще красный, он красивый и означает революцию да прочее.
    Будет синяя ладья на белой воде, и сзади еще небо красное, как бы закат! Лепота будет, не?
    — Извините, но так немного неправильно, — поправил ученый муж. – Синий объект нельзя ставить на красное поле по правилам геральдики.
    Народ был удивлен и смотрел на Геральдмейстера с некоторым осуждением и недовольством. По площади пошел ропот.
     — Ты еще скажи, что сверху нельзя написать большими буквами что-нить: “БЕЛОВОДЬЕ”. Маразм, а не правила тут сочинили!
    Геральдмейстер отрицательно закачал головой.
    А атмосфера все накалялась…

***
    Спустя три часа споров, возмущенных криков толпы и возражений Геральдмейстера.
     — Господа, мы посовещались с Мастерами Станиславом и Володимиром и готовы представить вам новый герб Республики Беловодье.

    Щит треугольный остроконечный червленый, оконечность пять чередующихся волнистых лазурных и серебряных полос, в центре щита серебряная ладья под надутым ветром парусом.
    Ниже щита лента с девизом «Salus populi suprema lex esto»


    Спустя пару секунд в тишине раздалось:
     — А что, красивый такой герб! И девизь вполне ничего, умный.

***
    Так был принят герб Беловодья. История, начавшаяся с простого предложения одного Мастера и чуть не переросшая в полный кавардак и ералаш, закончилась вполне мирно с согласием обеих сторон.
    Символику отныне можно встретить везде: над въездными вратами, на площади у Ратуши, в зданиях местных приказов. Горожане вывешивают бело-синие флаги в праздничные дни. Что лучше всего остального говорит о том, как эмблему принял народ.
    С тех пор этот северный городок не сотрясали даже такие мелкие конфликты, и относительное спокойствие воцарилось на улицах надолго, по крайней мере до следующей подобной истории.