Первым, как ему казалось, надвигающуюся волну событий заподозрил Плюмберс, горожанин и лекарь - дежурный и, как всегда невыспавшийся. Прибежав по вызову бдительных соседей, которых встревожило, что «мыши летучие дом её вторую ночь стороной облетают, а поутру воронища агроменная на ворота села, да ка-а-а-к каркнет дурным голосом», на дом к городской пифии, он застал хозяйку ровно сидящей на стуле с резной высокой спинкой и явно пребывающей в трансе. “Грядё-ё-ёт!” — выкрикнула она многозначительно, когда Плюмберс профилактически ставил пятую пиявку.
    Вообще-то дело обычное: пациенты выдают всякое. Но Плюмберс, в силу своей философской профессии, а может просто — по характеру, к нематериальному относился корректно и к пифиям прислушивался.
    Потому, возвращаясь в лечебницу, оглядывал город новым, пристальным взглядом, ища приметы необычного. И точно. Было.
    Во-первых, улицы вычищены. Нет, конечно, и обычно соблюдался образцовый порядок, нетипичный ни для удалённого фронтирного поселения, ни для городов вообще. Но сейчас всё просто было на высоте: булыжник мостовой топорщился гордо, как на параде, тщательно выметенный и омытый от пыли, выбоины тщательно и в тон заделаны, цветочные горшки, выставленные у входов, побелены, а растения, весело торчащие из них, кучерявятся соцветиями цветов республики.
    Во-вторых, рынок. То есть Гостиный двор. Здание явно недавно отремонтировано: смотрится ярко и красочно, свежими указательными табличками обклеено, где на разных языках и просто картинками всё для приезжего непонятное разъясняется. Да и запах - особый, сопутствующий новострою, состоящий из смеси ноток краски, извести и свежего дерева - ещё выразительно силён.
    В-третьих, что удивило, и в иное время возможно включило профессиональную настороженность, но в свете наблюдений дня было отнесено к разряду оглашённого пифией «Грядёт..» — Ев Лап Ийя. Проходя мимо домика бабки, горожанки и женщины сложной судьбы, и заглянув во дворик, лекарь обнаружил даму исполняющей странные реверансы и приветственно скандирующей что-то типа “Сиильвупле, дорогие гости….Сильвупле… Жевупри… авек плезир…”
    Самый центр площади Данет огораживал дощатый забор. За забором высились строительные леса, затянутые рогожами и магической завесой. На заборе крупными буквами всеобщего языка было написано краткое разъяснение: “Ремонт”. А неграмотных или особо любопытных отечески вразумлял прогуливающийся вдоль забора городовой.
    За новостями и разъяснениями правильнее было бы зайти в трактир: каждый из них был центром, куда стекалась информация любого уровня -- черпай по потребностям! Но Плюмберс спешил, и позволить себе задержки не мог.
    Однако, добежав до лечебницы и глянув в календарь, он сопоставил факты, и констатировал очевидное: приближался Юбилей. Да что там — Юбилеище!!!
    В городских хрониках его описали так:


Празднование 100-летия города Сольвейг,
состоявшееся второго дня холодного месяца 167 года

    Событие сие, безусловно значимое и абсолютно неординарное, отмечено было в городе с широким размахом. Патриотически настроенные горожане немало времени затратили на подготовку к торжествам, искренне желая эту дату отметить незабываемо. Кроме того, весть о грядущем юбилее, разнесённая Героями по всем уголкам Пандоры, привлекла в Сольвейг немало иноземцев, жаждущих не только своими глазами всё увидеть, но и принять участие в столь славном празднике.
    В итоге, чтобы вместить все события и эмоции одного дня не хватило, а потому, чтоб не упустить детали, а также в целях подробного и детального изложения, в хрониках и отражалось всё по порядку.
    Итак:

День первый

    Праздник начался с торжественного народного шествия к площади Данет. По по украшенному цветами и флагами проспекту Свободы под звуки оркестра и с флагами республики прошли колонны Героев, Магисториума, ремесленных цехов, а также все желающие.
    На площади от имени Совета Республики граждан поздравила мастер Дарла, а от городского Совета — мастер Володимир , бард и харизматичный мужчина. Затем выступили представители ремесленных цехов и городских кварталов. Собрание завершилось открытием первого городского памятника, подаренного городу в ознаменование юбилея Героями из Анархии.
    На этом официальная часть закончилась, а основное праздничное действо перетекло на площадь Пяти Углов, где была представлена историческая мистерия «Айве и Сольвейг».
    Тем временем на соседней площади был запущен “Фонтан Изобилия” — представленная продукция от Цехов Виноделов, Пивоваров и Чайного дома, посредством розлива её через систему городской достопримечательности фонтана Три Пастушки. Рядом с фонтаном было установлено “Древо Благоденствия” — гигантское дерево, увешанное изделиями Цехов Колбасников, Мясников, Пекарей, Булочников, а также фруктами и сластями.
    Впечатляющий размахом и пышностью Большой Турнир состоялся на площади Брани. Всадники состязались в боях на копьях, палицах, а также в стрельбе на скаку. Пешие воители сразились как на клинковом, так и на древковом оружии. Турнир завершился общим бугуртом. По окончанию его там же были организованы и успешно проведены народные Кулачные Бои — серии стенка на стенку, вольный стиль, а также индивидуальные и групповые поединки. Надо отметить, что действа эти имели столь большой успех, что с энтузиазмом продолжались и в последующие дни праздника.
    Завершали день торжественный фейерверк над Магисториумом, а также танцы и пляски на площади Данет.

День второй

    С утра по проспекту Свободы, через площадь Данет, улицу Десяти мастеров, площадь Пять Углов прошел парад победителей турнира, кулачных боев, Гвардии Республики и Ополчения. Парад завершился в Старом Городе.
    Днем, на площади Данет проходили состязания бардов и менестрелей, пелись баллады и саги о истории города, о самых смешных или значительных событиях за сто лет.
    Представления труппы дрессированных котов Гзахан немало позабавило публику. Усатые и хвостатые артисты представляли различные сценки и забавно выполняли различные трюки — причём безо всякой магии, а исключительно благодаря искусному обучению!
    Вечером, после захода светила, ошеломляющее по красоте действо состоялось у Магисториума и Башни Хапа: праздничная иллюминация, фейерверки, массовые магические иллюзии, оптические чудеса и прочие наведённые визуальные эффекты. Своё мастерство демонстрировали не только городские маги и пиротехники, но и приглашённые из других земель.

День третий
     Всеобщий карнавал. Феерия шуток, смешных потех и весёлых розыгрышей. Карнавальные шествия и толпы ряженых прошли по всем городским улицам, причём участники старались произвести как можно больше шума — звенели бубенцами, щёлкали кучерскими бичами, трясли колокольцами, дудели в охотничьи рожки. В кабаках и тавернах, выступали с шутливыми четверостишиями и пели песни. Обменивались друг с другом традиционными пряниками -- на удачу, богатство или успехи в делах сердечных.

     Вечером, сопровождаемое радужными сияниями Башни Хапа, состоялось общегородское чаепитие. На площади Данет, прямо вдоль разделительной полосы, закрывая её, и, таким образом олицетворяя городское единство, был размещён гигантский стол с угощениями, соответствующими стилям чайной традиции. Огромный торт, размером в три сажени, от цеха Пекарей, увенчанный сверху сахарной копией установленного памятника, занимал центр стола -- и, соответственно, площади.
     Когда же настал черёд разрезания, сладкая статуя взлетела в воздух, где и взорвалась на части, осыпав ахнувшую толпу дождём леденцов.

* * *
     Были ещё и другие, последующие дни, когда главные юбилейные действа уже отгремели, но празднования продолжались - в Цехах, в лавках, на отдельных улицах, в трактирах: горожане не спешили отпускать событие.
     Постепенно, конечно, жизнь вновь входила в привычные рамки. Однако вечным напоминанием о Юбилее остался памятник — крылатая статуя, парящая над площадью Данет.

     Жители города отнеслись к скульптуре по разному.
     Эльфы просто восхищались красотой и изяществом статуи, композицией, выразительностью, трактовкой образа, оттенками сплава и серьезно обсуждали, кому из величайших эльфийских художников древности принадлежит авторство.
     Гоблины определили статую как воплощение идеи Сольвейг и усматривали в ней умонепостигаемость вечной сущности, выраженную в ее противоположности, как в чувственной и изменчивой форме, посредством метафорических категорий — восхождения, нисхождения, возвращения, так и в интеллектуальных структурах — абстрагирование, редукции и синтезе, достигающих в своей совокупности истока, сиречь первопричины.
     Дварафы были горды тем, что на главной площади города, на постаменте их работы, стоит бронзовая статуя, отлитая несомненно одним из великих предков, наделенным частичкой силы Творца.
     Люди определили памятник, как воплощение весьма почитаемой ими богини Либертас.
     А оркам просто нравилось смотреть на бронзовую красавицу, и даже наличие крыльев их нимало не смущало.