...Каждый раз, мучительно пытаясь найти в себе силы, чтобы перебороть одолевающую меня смертельную усталость и поднять свою окровавленную босую ногу, делая еще один шаг, я внутренне был готов к тому, что тут же упаду без сил, не найдя в себе более ни капли того несгибаемого упорства, благодаря которому мне до сих пор еще удавалось оставаться в сознании. В определенной мере я страстно желал этого, возможности, наконец, впасть в благодатное забытье, хотя и понимал в полной мере, чем это чревато. Я не только оставил всякую надежду на счастливое окончание этого "маленького приключения", даже простая перспектива увидеть завтрашний рассвет казалась мне весьма утопической. И причиной тому были далеко не ранения, полученные в последнем бою, ибо они были аккуратно мною обработаны, перевязаны и не вызывали у меня особых опасений, пару царапин, уже начинающих затягиваться, тьфу... Да и Хранитель мой не забывал обо мне, заставив бесследно исчезнуть наиболее опасные, даже, казалось бы, совершенно несовместимые с жизнью по всем признакам повреждения. Нет, физическую боль я бы легко стерпел, мне ведь не привыкать. Куда как больше изнуряли, отшибая напрочь волю к жизни, мои тщетные усилия как-то противостоять все нарастающему головокружению. Ни на минуту не прекращаясь, оно одолевало меня уже на протяжении четырех дней (возможно, и все пять, я не мог с уверенностью этого утверждать, ибо мои воспоминания о событиях последних нескольких дней были, в лучшем случае, отрывочными и словно бы подернутыми легкой дымкой). Как будто этого было мало, меня не переставая донимали ужасные голоса, спорящие каждый на свой лад. Услышав их впервые, еще такие слабые и далекие, я старался попросту игнорировать их, но, будто стараясь обратить на себя мое внимание, голоса эти и не думали затихать, наоборот, они все набирали мощь, роняя в мою душу зерна сомнений по поводу крепости моего рассудка.
Возможно, это помутнение было следствием длительного времени, проведенного мною без сна по необходимости (ибо предание гласило, и я не имел причины сомневаться в его правдивости, что сон здесь, на тропе проклятых, был равносилен смерти, а то и еще чему похуже). А может быть, сказывалась близость обители сил столь темных, одно лишь упоминание которых вызвало бы нервную дрожь у подавляющего количества простых смертных… Я склонялся к тому, что правдивы обе эти причины, каждая из которых только усугубляла другую. Но я не был из числа смертных, я по своей воле продвигался все дальше к запретным сокровищам. Итак, я делаю еще один шаг, надеясь, что он не сыграет роль той самой последней соломинки, что способна сломать спину верблюду, став для меня фатальным. Проклиная свой поистине безудержный авантюризм, который, собственно, и сподвигнул меня на это заведомо самоубийственное путешествие в самое сердце проклятых земель. Внезапно, словно электрический разряд прошел по всему моему телу, придавая мне немного сил, я почувствовал, что, может быть, дожить до завтра – не такая уж и утопическая идея. Но главное – я снова мог здраво мыслить, голоса притихли и были подобны шепоту. Я вознес благодарственную молитву Хранителю, который только что буквально спас мне жизнь. И уже в который раз.