Толпа бросала шапками в небо, многие кричали и хлопали в ладоши. Вот он, долгожданный первый выпуск городской матриархальной консерватории боевых искусств для женщин-героев. Новая веха в истории грозилась соскочить с трибун и начать гулять прямо в аудитории. Все были возбуждены и веселы. Кроме неё. Она даже не постаралась сменить боевой формы на формальную, хотя со времени последнего экзамена прошло уже несколько часов. Официальная часть мероприятия подходила к концу. Вот уже все потянулись к выходу и постепенно зала стала пустеть. В толпе кто-то неожиданно коснулся ее руки. Она ловит на себе умоляющий взгляд давней подруги, но отрицательно качает головой. Все уже давным-давно решено, в тот самый момент, пять лет назад. Решено.
Пять минут, которые кажутся вечностью. Воздух на главной площади был свеж и прохладен, облака, будто бы соревнуясь друг с другом, то и дело норовили закрыть собой и без того тусклое ночное светило. Её счастливая звезда упала, отразившись в холоде ее глаз. До сладостной мести оставалось не более четырех минут. Резкий порыв ветра. Слеза скатилась с эльфийской щеки, и, сверкнув в лунном свете, упала на обнаженный клинок. Редкие Пестрокоровчане спешили по домам. Три минуты. Запах свежевыделанной кожи и пота. Первая выпускница школы боевых искусств для благородных девиц нетерпеливо переступает с одной ноги на другую: ему стоило подумать дважды, прежде чем приставать к маленьким беззащитным девочкам. Две минуты. За массивной дверью храма слышна оживленная беседа. Смех. Она вспомнила его смех в тот день. Вспомнила, как он смеялся, разрывая ее легкое платьице цвета луговых васильков. Вспомнила, как он хохотал, вгрызаясь в кости ее отца. Вспомнила, как хохотал годом позже, в зале суда. Минута. Побелевшие пальцы стискивают рукоять меча. В этот удар нужно вложить всё, что копилось в ее сердце годами. Один удар. И наплевать, что будет потом. Полночь, колокольный звон, скрип двери, молниеносная вспышка света, неестественно яркая, и голова эльфийки, по широкой дуге пролетающая на фоне молодой луны. Распахнутые в ужасе и изумлении глаза и темнота.

- Вот же курва эмансипаторская, опять коврик изгадили - сплюнул он.