. Впервые из дому убежал ещё в малом возрасте. Было мне пять тогда. Надоело, знаете, что матушка всё время заставляла работать по дому, а отец всё время издевался. Нет, вы не подумайте. Он просто шутил так. Сейчас знаю, это безобидные шутки, но для того мальчугана всё было совсем иначе. В тот раз бежал я не один. Мы все сбежали. Ох, как и припустили из села! Только пятки сверкали. Убежали по дороге и, уставшие, попадали у речки. Вода была холодной и вкусной. Старый рыбак, что всё ещё тешил в те времена себя надеждой поймать хоть что-нибудь, лишь покачал головой и ушёл восвояси. До вечера играли и зареклись уходить домой, далеко ведь убежали, нас не найдут! … Мелкие ещё были. Нашли нас и домой отвели. Вот так закончился первый бунт.
. Второй бунт был, когда мне было лет десять. Нет, убегали без шума. Всё сделали по дому и вели себя примерно до самой ночи. А когда все легли спать, юркнул в окно и был таков. Трое нас было, шли мы по дороге из села и хихикали как дурачки, а после дали себе вволю насмеяться. Вот вам уборка урожая! Вот вам уборка в хлеву! Мы уходим!
. Втроём мы решили, что будем героями, и будем неразлучны. Один хитёр, как лиса, другой сильный, как бык, ну а мне суждено было стать их главой. Ночь была светла, луна разливала по дороге свет, и не было нужды ни в лампе, ни в факеле. Всегда говорили нам ночью не ходить из села. Говорили, много плохого происходит в темноте, да вот никогда не сказывали нам, что же там прячется. И это увидели собственными глазами. Говорили, если вдруг увидите, не бегите, оно боится взгляда. А мы побежали. Без сил я свалился у первого дома. Не знал тогда, почему не тронуло. А наутро, когда очнулся в постели и прислушался к разговорам из соседней комнаты, понял.
. С той поры, что пришлась на трагедию, стал я замкнутым и нелюдимым. Но была девчонка одна. Всё время со мной говорила, не серчала, если молчал, и только с ней мог я быть открытым. Тяжело, когда больше никому довериться не можешь, но всё ж замечательно, когда есть тот, кто знает тебя как самого себя. И вот, в пору взросления познали мы друг друга так, как нельзя ни с кем другим...
. Родители не знали. Услышал как-то, ей уже супруга прочат. И мы ушли. Не ночью, а утром. Ушли с караваном, который останавливался в деревне. Страшно было, когда уезжали, но её тёплая рука придавала сил.
. Как же уехали, что никто не узнал? Спрятались под вещами в одной из телег, а когда убедились, что погони нет, вылезли. Ну а что ещё делать? До самого города трястись под ворохом вещей? Но лучше бы так и поступили... Солнце было для нас высоким, трава зелёной, а кандалы — из калёного железа. А потом плети работорговцев. Нас продали. Не желаю вспоминать, что там творилось, да помню всё как наяву. Разлучили. Меня отправили на север, в шахты, её — на юг. Она замечательно танцевала, её научили. Потому и отправили в какой-то «увеселительный дом».
. Мотало меня по разным местам. Бытие в Азароке помню до сих пор. Каждый день, что проводил в забое, помню. Дышал каменной пылью и колол камень, дышал пылью и колол камень... А после отбой, вода с куском хлеба и плети для острастки. Но никогда, ни разу не отвернулся от удара, и лицо моё покрыли шрамы. Они меня боялись. За пять лет воли моей не смогли они сломить, и я стал сильнее. Другие прибивались ко мне.
. Как оказалось, кости не прочнее камня. Что наши, что их. При побеге мне сломали руку, но довелось выжить, как и мои друзьям.
. Темнота улиц укрывала, мы выжидали. Когда наступала ночь, приходило наше время. Мы боролись за выживание, дрались и собирали припасы, а под утро скрывались, словно нас и не было. Когда припасов стало достаточно, в руках оказались копья и острые мечи, отправились прочь из Азарока. Труден был путь в Гориндор, где решили расстаться. Создания ночи и дня терзали маленький отряд, и познали мы все ужасы, с коими сражаются каждый день бессмертные герои. Но не в наших силах возвращаться из мёртвых, и из десятка копий в Гориндор не преломленных было всего шесть. Там пути и разошлись.
. Пока добирался до дома, у всех, кого встречал, пытался узнать хоть что-нибудь о ней. И рассказал бродячий монах, что видел прекрасную деву, что танцует для богачей в увеселительном доме Простора, и понял, почувствовал — она. А потом повстречал человека, который плакал и говорил, что ангела из Простора подкосила хворь. И сердце болезненно сжалось. Третьим был безумец, что нёс вздор, но на вопрос взгляд его прояснился, и сказал он, что забрало её небо. Сердце камнем на земь пало.
. Матушка без чувств пала на руки отца, когда узнала под шрамами сына. Всё рассказал, не тая, и они слушали. Да, были расстроены, кричали, но только тогда понял я, что правду говорят — только родители могут принять тебя любым. А к её родителям зашёл на следующий день... Дело дошло до драки. Отец её был строгим и любящим человеком.
. И решением было отправиться на поиски. Верил, что она жива. Чья-то истина в вине, чья-то в деньгах, моя же в вере.
. Дорога — лента бесконечная, когда на сердце тяжело. Она вьётся под ногами, как змея, и стучит в такт шагам, безразличная к твоим думам. Но всегда ведёт тебя вперёд, так что знаешь: пока впереди не покажется поворот, можешь идти. Будешь идти. И в пути встретятся тебе люди, которые утешат или разгневают, но их встретишь. Об одних не сможешь забыть никогда, а других и не вспомнишь через сотню шагов. И самое главное... Если смог пройти путь до конца, если сумел найти силы встать и идти, когда, кажется, душа вырывается из тела, будешь вознаграждён.

. Я нашёл её в трущобах в жалкой лачуге, через крышу которой и солнце и звёзды созерцали её наготу. Тело было в пятнах от оспы и побоев, взгляд пуст и устремлён в пустоту. Когда вошёл, не глядя она протянула раскрытую ладонь. И лишь когда опустился рядом на колени и прижал ту руку к мокрой от слёз щеке, она повернулась ко мне. В глазах, что были пусты, мелькнул свет. Столетняя пелена тьмы заструилась по щеке, она положила руки на моё лицо и пальцы побежали по нему.
. – Это ты... Я не вижу тебя глазами, но в сердце моём образ твой... Это ты...
. Каждое слово помню как сейчас. Всё, что стало с нею, всё рассказала, и слова её прерывали лишь рыдания. Но боли не слышал я в её голосе. И все злоключения поведал сам, ничего не тая. С плеч моих пала огромная тяжесть. И в конце концов мы вышли на дорогу. Впереди был долгий, но радостный путь. Дорога домой.